И все-таки даже в лагере Кюри иметь свободу было прекрасно – иногда очень важно получить возможность забраться куда подальше, чтобы хоть некоторое время не видеть лагерных палаток, сержантов, осточертевших рож своих товарищей-салажат… И чтобы не нужно было никуда бежать, и чтобы было время вытащить душу свою на свет божий и посмотреть, не слишком ли поистерлась. Но даже эта свобода могла быть урезана по разным причинам и в разной мере. Могли приказать не покидать пределов лагеря, не покидать расположения роты, и тогда нельзя было ни в библиотеку, ни в эту заманчиво названную «палатку активного отдыха» – несколько досок для игры в парчизи и прочие, столь же увлекательные развлечения. А то вообще могли приказать не выходить из палатки до особого распоряжения.
Впрочем, последний вариант почти ничего не значит – обычно он добавляется к такому суровому наряду, что времени едва остается поспать, а ограничение свободы – довершение наказания, вроде вишенки на верхушке порции мороженого. Это чтобы уведомить тебя – и весь свет в придачу, – что выкинул ты не просто глупость, но нечто, несовместимое со званием пехотинца, и потому лишен права общаться с товарищами, пока не переменишься к лучшему.
Но в лагере Спуки можно было ходить в город – если ты не в наряде, хорошо себя вел и так далее. Каждое утро в воскресенье – сразу после богослужения – отправлялся рейс на Ванкувер, а обратный привозил тебя к ужину или к отбою. Инструкторам же разрешалось проводить в городе и ночь с субботы на воскресенье, а то и целых три дня подряд – некоторым расписание позволяло.
Стоило мне в первый раз выйти из автобуса – и я понял, насколько изменился. Джонни больше не годился для гражданской жизни. Все вокруг казалось удивительно запутанным и суматошным, просто не верилось, что такой беспорядок бывает на свете.
О Ванкувере я ничего плохого сказать не хочу. Город этот прекрасный и расположен удачно; люди в нем гостеприимные, привыкшие к МП на улицах. В центре Ванкувера для нас организовали клуб, где каждую неделю бывали танцы. Юные хозяйки города не прочь потанцевать, а хозяйки постарше следят за тем, чтобы застенчивый парень (например, я – к собственному изумлению, но что делать; сами попробуйте несколько месяцев без женского общества, если крольчих не считать) был представлен девушке и мог всласть наступать ей на ноги.
Но в первый раз я не пошел в клуб. Просто стоял и глазел вокруг – на прекрасные дома, на витрины с грудами разных безделушек и роскошеств – и никакого тебе оружия! – на людей, спешащих мимо по делам или просто так гуляющих, – и ни на ком не было одинаковой одежды! И в особенности – на девушек.
Я ведь не представлял раньше, насколько они замечательны! Хотя открыл их для себя, едва узнав, что отличаются они от нас не только одеждой. Сколько себя помню, у меня никогда не было того периода, когда мальчишка, узнав о том, что девочки – другие, начинает их ненавидеть. Мне они нравились всегда.
И