«Люди за деньги, вообще, готовы на всё, – подумала Хенси, глядя в конец длинного коридора, где скрылась медсестра. – Гораздо сложнее дело обстоит тогда, когда денег у тебя столько, что о них перестаёшь думать, тогда приходится крутиться и что-то выдумывать…».
Постояв так несколько минут, девушка, не спеша, вернулась в палату, забралась с ногами на кровать, даже не думая о том, чтобы снять тапочки. Примерно десять минут ожидания и вот, в дверь палаты постучали. Разрешив войти, Хенси слегка откинулась назад, упираясь ладонями в матрас, с лёгким прищуром глядя на медсестру, которая разве что не дрожала и выглядела весьма напуганной.
– В… Вот, – сказала девушка, подходя ближе и доставая из кармана халата пачку сигарет и зажигалку.
– Спасибо, – кивнула Хенси, забирая «заказ».
Медсестра не знала, что делать дальше и потому просто продолжала стоять, ожидая дальнейших указаний.
– Всё, – немного раздражённо сказала Хенси, поднимая стальные глаза на девушку. – Можете быть свободны.
Не желая заставлять нервную пациентку повторять дважды, работница удалилась, бесшумно закрывая за собой дверь. Не подождав и минуты с того момента, когда она осталась одна, Хенси встала с кровати, подошла к окну и, распахнув широкие ставни, закурила.
О, этот момент был прекрасен! Впервые за почти два месяца воздержания в кровь девушки попал желанный яд никотина, в лёгкие проник едкий и горький дым, который был ей слаще любой приторной восточной сладости.
– О, да… – блаженно прошептала Хенси, запрокидывая голову и закрывая глаза, наслаждаясь вкусом табака, медленно выпуская дым из своих изголодавшихся лёгких.
Докурив до фильтра, Хенси огляделась по сторонам, ища глазами что-то, что могло заменить ей пепельницу. Искать долго не пришлось, девушка просто бросила окурок в пустой стакан, который сиротливо стоял на тумбочке, тут же закуривая вновь. Глубоко вдохнув, затянувшись, девушка удержала этот сладкий яд внутри своих лёгких, дождавшись, пока их не начнёт жечь, и только потом выпустила его наружу, отпуская в небо, которое было красивым, пожалуй, даже слишком чисто голубым.
Выкурив подряд три сигареты, дождавшись долгожданного ощущения жжения в груди и першения в горле, Хенси потушила последний окурок, бросила сигареты в тумбочку и закрыла окно, направляясь в ванную комнату, выпуская из лёгких остатки-последы едкого, слишком крепкого дыма.
Почистив зубы, плеснув несколько раз холодной водой в лицо, растирая, может быть, слишком сильно нажимая на бархатную кожу, на которой не осталось более видимых следов того «костра», на который Хенси себя возвела добровольно, остались лишь осязаемые, едва уловимые неровности некогда обожжённой кожи под подушечками пальцев.
Открыв глаза, игнорируя капли воды, которые скатывались по лицу, попадая