От чёртова копыта поставлена печать, болтал народ открыто, чего уж там молчать?
А с ним и перемены галопом понеслись, исчезли вдруг продукты и цены поднялись
Но Гластность с Перестройкой обрушились на всех, у нас оно помойка – на Западе успех.
Страна летела в бездну, а Меченый болтал, последние идеи за дёшево кидал.
И своего добился, нет больше той страны, которую создали Отечества сыны.
Стоит он на руинах, доволен донельзя, ехидною усмешкой по времени скользя.
Вот тут то нам прерваться пока имеет смысл, пусть сребренники тратит наш с вами Гостомысл!
Он Рюрикам и прочим открыл пути на Русь.
Вы скажете – не думал? Я только усмехнусь!
«Мишаня, Мишаня! Чего ты там такое натворил?»
Сидел Чапаев на скамейке…
Сидел Чапаев на скамейке, писал штыком «Мы – не рабы!», a птице малой соловейке всё снились жёлтые гробы! Глазет. Кистей пурпурных змеи, свисающие до земли. И комисарши словно феи, с командой чёткой, Взвод! Пали! А комсомольцы, что с наганом и книгой Ленина в башке, уходят паром и туманом и тают в дальнем далеке. Приснится птице может всяко. Чапаев волен видеть сны. Почти сто лет «Ура» и драка. И те, кому не до весны! Кому не встать весенней ранью, не пробежаться по росе. Униженные нашей бранью. От нас ушедшие совсем. Но часть того, что было ране, осела в наших душах, в нас. И в каждой смерти, в каждой ране – свои, не победивший класс. Одна страна, одна Отчизна. И ты один перед собой. Нам только совесть – укоризна. Нам смерть не в смерть, и бой не в бой. И коли грянет медь набатом, над нашей родиною вновь, за Веру, Честь и за любовь вновь невиновный с виноватым пойдёт своей страны солдатом. И пусть святая льётся кровь!
Кому Высоцкий песни пишет?
Кому Высоцкий песни пишет? В каких неведомых краях? Ушёл поэт и нас не слышит в чужих заоблачных раях. А след дисперсией воздушной бледнеет, исчезает, нет! А память податью подушной, ночной сырой подушкой душной. Всё глуше прошлого привет!
Здесь страна Америка
Здесь страна Америка – вольная страна. По бокам – два берега, не идёт война. Не встают за Родину в яростном бою граждане с винтовками, теша честь свою. Воевать – пожалуйста, только в далеке. Ты на жизнь не жалуйся в тихом закутке. Это ж просто здорово, мирное житьё, но, довольно орова, всё тут не моё. Крокодил здесь ловится и растёт кокос, нет причин озлобиться и обид до слёз. Над страною светится мирный божий свет… Хочется повесится, и покою нет!
Как-то раз на площади Гримау Хулиана…
Как-то раз на площади Гримау Хулиана встретились приятели, приняв по полстакана. Если б знали бедные, кто этот Хулиан, то, небось, махнули бы ещё один стакан! Есть Тореза улица и Тольятти есть, как тут не нарезаться в ихую нам честь? Старые московские улочки мои, ох, названья броские, парки, да скамьи. Кто ж нас оккупировал? Кто ж нас победил? Морг названия старые в мусор превратил!