Вышли из землянки женщины. Телепень помог им взобраться на лошадей позади Черныша и Шумилы, которые вскоре обогнали Дюжена и поскали по дорожке, которую указывала им Гроздана. Старик встревожился, спрашивая себя, куда это они подались, и что было силы поспешил, но разве лошадей догонишь.
Откуда-то незаметно наползли рыхлые серые тучи, слившись, они закутали небо в мглистый саван, из которого стало накрапывать. Вокруг разлилась хмарь, и даже птичий гомон приумолк.
Собимысл и его семья шли к устью ручья. Вдруг низко и медленно возле них пролетел ворон, чуть не задев Собимысла широкими раскрытыми крыльями и хвостом-веером. В его полёте почему-то чудилось что-то таинственное и пугающее. Путникам он внушил какой-то необъяснимый трепет. Собимысл приостановился и остальные тоже…
У него мелькнула мысль «Не Дый20 ли в личине ворона упреждает о беде?» Потом он глянул на внучку. Ягодка выжидающе смотрела на деда, ожидая, что он скажет. Собимысл знал, что она ждёт – не дождётся, чтоб повидать Ячменька, как и тот её. Ради их радости они и шли. И он пошёл дальше, за ним его родные.
Знакомая тропинка стала труднопроходимой. Из земли круто выпирали корни, которые приходилось перепрыгивать или обходить, ветки кустов цеплялись за одежду, ветки деревьев похоже опустились и опутывали путников сверху. Иногда пелена туч разрывалась и каждый раз появившееся солнце выглядывало сквозь кроны и стволы деревьев и светило прямо в глаза, отчего виден был лишь сверкающий диск, а вокруг всё исчезало в лучистой сероватой мгле.
Собимысл, несмотря на тягостное предчувствие, но верный своему обещанию упрямо шёл дальше. За ним шли остальные, удивляясь и в глубине души страшась такой перемене в уже изведанном лесу.
Когда они приблизились к ручью, на противоположном берегу уже стояли Гроздана и Желана, которые сообщили, что мужья и дети расхворались, да и Дюжен занемог, просил, чтоб Собимысл и Ждан простились с ним.
Ждан обломил большую жердину и с разбега упёрся одним её концом о землю, перескочил ручей, обычно не широкий, но сейчас, впитавший в себя окрестные снега и едва удерживающийся, чтоб не перелиться поверх своих берегов. Перепрыгнув, Ждан бросил жердину Собимыслу, который перебрался также. И в это время птицы, которые ещё раньше затихли, надсадно закричали. Только они отошли от ручья, чтоб идти проведать болящих, как из-за кустов и молодых ёлок выехали три всадника и окружили их. На том берегу Мирослава и Благуша охнули и замерли от страха. А Собимысл и Ждан стали друг к другу спинами, вытащили ножи и приготовились к отпору.
– Лиходейки, пошто заманили нас?! – крикнул Собимысл, обращаясь к Гроздане и Желане, которые спрятались за лошадей и пятясь отходили подальше от мужчин.
– Спрячьте ножи, мы не тати, – сказал Черныш, – службу треба князю сослужить.
Но Собимысл и Ждан, помня какое было разорение Новгороду