комбинированная система охраны:
камеры слежения плюс сирены предостережения.
Он был самый тихий в своем помете. Он и сейчас
очень тихий, беззвучный. Никогда не лает. Это
казалось странным: может быть, мы в его детстве
слишком жестко пресекали шум – и подавили
естественный собачий способ самовыражения?
Но однажды, когда привязался агрессивный прохожий,
он ясно пролаял свое мнение, прогнав нарушителя
границ приватности – и рассеяв сомнения
в способности озвучивать свои ощущения —
если в этом есть практическая необходимость…
Он держит меня за поводок, как дети в свое время
за палец. Мы проходим мимо ограды виллы
с сиреневыми ставнями, где сбоку, в глубине сада —
наша съемная квартира под крышей. Слева от балкона
эвкалипт, справа иерусалимская сосна. Эвкалипт
любит стая одичавших южноамериканских попугаев,
гоняющихся каждый вечер за уходящим солнцем,
словно подростки за обидчиком у дверей бара.
На сосну прилетает удод и проверяет, есть ли кто
дома. В целом квартал, построенный в 30-е годы
прошлого века, напоминает Малаховку того же
времени – то есть, собственно, то время.
Его дух держится в этих домах и садах, будто
в пустой бутылке из-под хорошего алкоголя.
Теннисный клуб. Религиозная школа.
Международное христианское посольство.
Поворот.
Кто он мне, это трогательное
существо на поводке? Член семьи? Да. Еще один
ребенок? Нет. Видимо, это больше всего похоже
на раба в старые времена. Живая деталь интерьера.
Рабы могут быть любимыми, своими, домашними.
Но есть дистанция неравенства, иерархия чувств,
разная любовь. И любовь к своей собаке вполне
претендент на участие в первой пятерке: после
любви к близким, любви к своему делу…
Правда, Боб?
Из цикла «Эпиграммы»
В сумерках, между зрелостью и старостью,
красное вино на белом столе, в саду
у очередной подруги, он подводит итоги:
итоги подвели его. Что же пошло не так?
Он был честолюбив и талантлив, одно
дополняло другое. Где изъян? Он не может
понять, и не может понять, он ли не может
понять или это вообще невозможно.
Морщится от недоумения, жесткого,
как внезапная боль. Рисунок морщин
повторяет эту гримасу, которая
повторяется многие годы.
При новом приступе картина
разрушения непониманием
очищается и проявляется, словно
на слепой стене в глухом переулке
граффити после дождя.
Прогулка по достопримечательностям
Счастье непознаваемости.
Восторг недоумения.
Тоска от красоты природы.
Переполненность пустотой.
Клаустрофобия