Бежали молча. Перепрыгивали через канавки, шарахались от возникавших силуэтов прохожих. Вечер был сырой. От Мологи медленно наползал туман, по-местному называемый мга.
Я заметил, что мы направляемся не к дому исправницы, а через весь город к заставе.
– Зачем? Не туда!
– Туда! Подъедет Петр Арианович… И Андрей там…
Андрей действительно был уже там. Он сидел на перекладине шлагбаума и вяло ответил на мое приветствие.
Вскоре из тумана послышалось тпруканье извозчика. (Железная дорога в те годы еще не доходила до Весьегонска. До станции надо было ехать несколько верст.)
Петр Арианович сначала пожал нам руки, как взрослым, потом обнял и расцеловал, как маленьких.
– Спасибо, ребятки. Спасибо за все!
– За что же, Петр Арианович?
– О! За многое! Вам не понять сейчас… За бодрость, верность, за веру в мечту!.. – Он спохватился. – А подарок? Что же подарить вам? Из головы вон! Все вещи запакованы… Хотя…
Он порылся в карманах. Послышался тонкий металлический хруст. Петр Арианович протянул нам на обрывке цепочки крохотный компас, служивший ему брелоком к часам.
– Всем троим: Андрею, Леше, Лизе!
– Но как же троим? Один компас – троим, Петр Арианович?.. Мы же разъедемся, расстанемся…
– И-эх! Залетные! – неожиданно сказал извозчик, щелкнул кнутом.
«Залетные» налегли и дернули. Захлюпала грязь под копытами.
– А вы не расставайтесь! – крикнул Петр Арианович, уже отъезжая.
И туман, как вода, сомкнулся за ним…
От заставы возвращались молча. Лиза все чаще и чаще шмыгала носом. Наверное, она застыдилась наконец этого шмыганья, потому что, не попрощавшись, нырнула в переулок, который вел к дому исправницы.
Туман наползал от реки, постепенно заполняя все улицы. Колышущаяся синеватая пелена пахла водорослями. Легко можно было вообразить, что наш Весьегонск затонул и мы бродим по дну реки.
Эта мысль на короткое время развлекла меня. Я сообщил о ней Андрею, желая утешить, но он сердито дернул меня за рукав:
– Тш! Слышишь?
– Шаги!
– От самой заставы!..
Да, сзади мерно поскрипывал деревянный тротуар. Это не мог быть случайный прохожий, потому что стоило нам остановиться, как прекращался и скрип. Двинулись дальше – доски снова заскрипели под чьими-то осторожными, крадущимися шагами.
– Пропустим его, – шепнул я.
Мы юркнули во двор. Пауза.
Настороженно прислушиваемся к тишине. Кто-то стоит там, за серой занавесью тумана, сдерживая дыхание.
Вдруг рядом, и совсем не в той стороне, куда мы смотрели, раздался торжествующий голос Фим Фимыча:
– Я вижу вас, не прячьтесь! Это вы – Ладыгин и Звонков! Я вижу вас!..
И тогда мы тоже увидели его, точнее, длинные его ноги. Помощник классных наставников был как бы перерезан пополам: голова и туловище терялись в тумане.
Он шагнул к нам:
– Провожали уволенного педагога? Очень хорошо! Похвально! Я завтра инспектору… А это что? Он дал? Покажи!
– Пустите!
Но