Николай в ответ безвольно улыбался. Уговаривать жену ему не хотелось – он слишком хорошо знал ее и понимал, что это сейчас бесполезно. Не дождавшись от него никакой реакции, Нина решительно поднялась с места и направилась к выходу…
Поймав такси, она попросила отвезти ее к Славянской площади. Едва миновав Гоголевский бульвар, машина попала в пробку и поползла по-черепашьи в густом потоке «жигулей» и «мерседесов». После тоннеля под Новым Арбатом на дороге лучше не стало, и Нина, поспешно расплатившись, вышла из такси.
Стараясь не поддаваться душевной смуте, всё сильнее переполнявшей ее, Нина пересекла Большую Никитскую, вышла на безлюдный бульвар, уже залитый вечерней синевой, и, заставляя себя думать о чем угодно, только не о доме, не о своих проблемах, потерянно направилась по центральной аллее в сторону Тверской. Не доходя до Пушкинской площади, она повернула вправо, к переходу, и слева, между аллеей и скамейками, которыми была отгорожена детская площадка, вдруг заметила знакомое лицо.
Ей навстречу шла молодая женщина в светлом берете. Она вела за руку мальчугана, на ходу что-то объясняя ему и показывая на проезжую часть, где на зеленый свет только что хлынули лавиной машины. Рядом с женщиной и мальчиком шла преклонных лет дама и тоже что-то внушала ребенку.
– Адель? Вы? – удивленно спросила Нина, в растерянности преграждая женщинам дорогу.
– Ой, это вы… – неуверенно произнесла Аделаида. – Я сразу и не узнала вас. Здравствуйте.
В пуховике и джинсах, абсолютно неузнаваемая, красавица из ресторана с робостью перевела взгляд с Нины на малыша. Ее пожилая спутница с интересом разглядывала Нину.
– Ваш? – спросила Нина, кивнув на мальчугана.
– Мой. – Ада потеребила его за плечо. – Поздоровайся с тетей, ну-ка!
Малыш насупился.
Нина присела перед ним на корточки и, осторожно взяв за ручку в мягкой пушистой варежке, спросила:
– Как тебя зовут, мальчик-с-пальчик?
Потупившись, мальчуган едва слышно выдавил из себя:
– Ёжа.
– Ёжа – это Ёжик?.. Настоящий, с колючками?
– Никак не могу научить его выговаривать свое имя. Его зовут Сережа, – извиняясь, сказала Аделаида.
– Сколько же