Песнь тунгуса. Олег Николаевич Ермаков

пошли через море, да тут их и накрыла сармочка-то[8], соответствующе. Мишка сиротой остался. Дядька Кеша его с собой забрал, когда переезжал в заповедник служить. Рыбозавод был на Ольхоне. Мишкин отец туда бы не пошел ни в жизнь ишачить, если бы жили тунгусы в этой заповедной долине по-прежнему. Соответствующе, он, Мишка, и затаил жабу. Связал завод и заповедник, смерть батьки с мамашей с этими… всеми обстоятельствами, короче. – Андрейченко выдохнул дым, наклонился к печке и сунул окурок в рдяную щель железной печки. – Что тут непонятного, в общем? Соответствующе?

      Милиционер подвигал покатыми мускулистыми плечами и проговорил:

      – Да как-то… Не сразу врубишься.

      – А ты помозгуй, помаракуй хорошенько, – посоветовал Андрейченко.

      – Нам необходимы факты, – ответил милиционер сурово. – А… не истории.

      – Так история и есть факт, – сказал Андрейченко. – И она у него взыграла, как водочки-то перекушал. Воспламенилась – сперва в его мозгах, соответствующе, потом и наяву. Он после армии здорово квасил. Вон и Олег подтвердит.

      Они посмотрели на лесника. Тот молчал, клонил голову.

      – Чё-о, паря?! Спишь? – воскликнул Андрейченко и потянулся, хлопнул Шустова по плечу.

      Шустов не спал, все он слышал и думал, что лесничий во многом и прав. Но только он не верил, что Мальчакитов устроил пожар, поджег телестанцию, от которой загорелся еще и магазин. Миша был неспособен на это. И родовой зверь был у него – кабарга, а не волк или медведь. Он сам об этом рассказывал Валерке.

      – Да, пора на боковую, – проговорил Олег.

      – И то правда, – согласился лесничий. – С утра пораньше погоним нашего соболька.

      – Если б еще знать, что он действительно по этой тропке ушел, – сказал милиционер Семенов.

      – А я чую – по этой, – без раздумий откликнулся лесничий и даже потянул крупным носом воздух, крепко пахнущий пихтой и табаком.

      Шустов и Семенов посмотрели на него и ничего не ответили, начали укладываться на нарах. Последним лег Андрейченко, закрыв дверь и дунув в лампу. Стало темно. Только в углу железная печка рдела щелями и дырками в дверце, что-то нашептывала, пощелкивала. А за оконцем студено клокотала речка, будто откликаясь.

6

      Туман на следующий день рассеялся, но пошел сильный дождь. Группу он застал уже в пути. Люди шли, оскальзываясь на камнях, глядели по сторонам. Уже никто, кроме Андрейченко, не верил, что эвенк пошел по этой тропе. Но и на другой – по северному кругу – его пока не обнаружили, Андрейченко выходил утром на связь с той группой по «Карату», отданному ему Борисом Аверьяновым. У Круглова была своя рация.

      Раненого и обессиленного долгими блужданиями человека они давно бы уже настигли. Это было ясно. На перекуре под густым кедровым шатром Семенов высказал эти соображения лесничему, Шустов поддержал его, но, впрочем, достаточно вяло. Возвращаться в поселок он не хотел, чтобы не угодить на прилетевший самолет и не отправиться в армию. Какая еще армия? Вырвать два года такой интересной, напоенной