– Господа, да какого лешего! Местов, как песка в Самаре. Гейш навалом!
При этих словах Павел Петрович неистово икнул. От его недреманного ока отвалился монокль. Пронзительно зазвенев по бамбуку, стеклышко прокатилось к ногам доктора. Поручик не растерялся и резво ухватил монокль за шнурок. И… оказался припавшим к стопам сэра Джекоба, который не преминул исполнить долг джентльмена – попробовал помочь Павлу Петровичу удержаться на ногах. За что и был вознагражден Берендеевым порцией наполненного ароматом рисовой водки углерода. Его поручик выдохнул доктору прямиком в аккуратно расчесанные бакенбарды. И словцо влепил, как по заказу – сволочь.
Сказанное на свой счет доктор не принял, хотя кто-кто, а он-то, Джэкоб Бэнс, русскую речь изучил неплохо – уже шесть лет служил при британском посольстве в Санкт-Петербурге. Берендеев слишком крепко удерживал сэра Джекоба за лацкан сюртука. Догадливый доктор мгновенно сообразил: оторвать русского офицера от лацкана будет нелегко – кулаки у Берендеева порядочные. Да и апперкот в офицерскую почку на глазах у августейших особ мог скомпрометировать педагогическую систему Итонского колледжа. Простейший выход из несколько двусмысленного положения, решил Бэнс, – поскорее выбраться на свежий воздух. А там, глядишь, ночная прохлада непременно остудит пыл Берендеева.
Мичман помог Бэнсу. Добродетельный Рябушкин, запрятав карандашик и записную книжку в карман, вспомнил гардемаринские обычаи Морского корпуса, поднырнул под руку Берендеева и ухарски протащил плотно скроенного поручика через порог – откуда только сила у хрупкого юноши-поэта взялась.
Тонкая стенка японского хлипкого домика еще вибрировала от потрясения, когда поручик, раскланиваясь перед одетыми в золоченые кимоно и умопомрачительно набеленными дамами, взмахнул обеими руками. Так отчаянные пловцы размахивают, прежде чем броситься в омут. Но плавать в квартале чайных домиков было негде. Не в сточной же канаве нырять, право! Павел Петрович потащил всю компанию дальше, по одному ему известному маршруту, в лабиринт строений, туда, где громче всего звучали цитры и раздавался игривый женский смех.
Поручик увеличивал темп ходьбы. И вскоре помчался по кривым переулкам гигантскими прыжками. Он то и дело заглядывал в попадавшиеся на пути домики, рывками раздвигал рамы, если везло, и седзи не были закреплены задвижками. При этом из-под ног офицера иногда выпархивали невесть откуда взявшиеся перепелки. А в одном домике в Павла Петровича запустили деревянной сандалией. От нее поручик ловко увернулся плавным движением сумоиста.
Принц Джордж не отставал от Павла Петровича. За принцем спешил цесаревич – Николай Александрович по праву считался отменным спортсменом. И вечерний бег на свежем воздухе был для него отраден. Особенно после неловкого сидения на пятках. Заметно отставал от представителей