– У меня вот у дочки тоже недавно был день Рождения. А я ее лет пять не видел уже… – заводит он свою пластинку.
Я резко топаю ногой и говорю Маше:
– Ну, нам пора.
Надо отдать ей должное, соображает Маша хорошо. Она быстро собирается, накидывает пальтишко, мы киваем Людмиле и тут же выметывается на улицу. Я успеваю услышать, как вслед нам кричит мужик:
– Ну и катитесь, шалавы!
Мы отходим на двести метров от рюмочной, и Маша начинает смеяться:
– Как мы от него смылись!
У нее запотевшие очки и тоненький истеричный смех. Мне все это перестает быть интересным. Охватывает привычная нервозность, будто бы я нахожусь не на своем месте и хочется быстрее уже избавиться от Маши. Ее скручивает смех:
– Ты слышала, что он нам крикнул? Ха-ха-ха!
Затем она переводит дух и добавляет:
– А хорошо же посидели?
– Нормально, – откликаюсь я, – так, Маш, ты езжай домой, поспи пару часиков, потом поешь и выпей чай. К вечеру придешь в себя, как раз.
Она расстроено смотрит на меня, и я с раздражением вновь вижу это жалостливое выражение ее глаз:
– А ты уже домой?
– У меня ученица сегодня, – отвечаю я.
Жалость в ее глазах сменяется испугом:
– Ты после всего этого поедешь учить детей?
Я пожимаю плечами:
– Маш, ну во-первых, для меня сто грамм – это не твои сто грамм. А во-вторых, разве трезвой можно выносить этих детей?
Маша задумывается на несколько секунд, потом все-таки соглашается со мной:
– Ну вообще да, эти дети… Как только у тебя хватает терпения с ними возиться! Я отказалась ото всех учеников, просто больше не могу, не могу и все…
Ее опять начинает нести, хочется поговорить, поплакать даже, может быть. Я хорошо понимаю ее состояние, только мне уже не до этого. Не весело. Не интересно. Я слегка прикасаюсь щекой к ее щеке на прощание:
– Ну, все, Машка! С днем Рождения еще раз, мне пора бежать!
Она распахивает руки, словно бы хочет прижать меня к себе, но я уже уношусь в сторону метро, и только слышу, как она кричит мне в спину:
– Не забудь! Сегодня вечером я жду тебя в «Жан-Жаке»!
Не поворачиваясь, я машу ей рукой и спешу к ближайшей палатке. Мне нужно еще купить мятную жвачку и пополнить карточку на проезд.
Легкий кураж от выпитой водки уже испарился. Я запихиваю в рот сразу пять подушечек «Орбита» и вхожу в стеклянные двери метрополитена. А там уже не так малолюдно, как утром. Сумки, бабки, разносчики пиццы и осетинских пирогов, мужчины в черном, женщины со смартфонами, студенты с рюкзаками, школьные классы на выезде… Встаю в уголочке и прислоняюсь к дверям с надписью «Не прислоняться», включаю плеер, играет Morphine, глаза прячу в WhatsApp. Только бы не смотреть по сторонам. Проклятый понедельник!
Мне, как и любому москвичу,