Я вскинул голову, сейчас принцесса на две головы выше меня, лицо строгое даже не по строгости, а таким вылеплено: без привычной для женщин зализанности и милой закругленности черт.
– С вашего разрешения, – ответил я учтиво.
– И много отыскали?
– Я их не ищу, – ответил я.
– Сами вас ищут?
Я пожал плечами.
– Иногда находят.
– И…
– Не избегаю, – ответил я тверже. – Сразу хочу ответить, что никого не убил, не ограбил, не изнасиловал, как вы явно ждете. С вашего позволения, я пойду спать, несравненная принцесса. Надеюсь, завтра утром ярл Элькреф сумеет составить ответ.
Ее лицо передернулось, никто не смеет разговаривать вот так, когда оказывают высокую честь общения с высокорожденными, но совладала с собой и проговорила ледяным голосом:
– С вашей стороны было очень неосмотрительно вступиться за ту женщину.
– Какую?.. Ах да, ну и мелочный вы человек… в смысле, помните такие мелочи. Почему неосмотрительно?
– Вы побили челядь, – обронила она еще холоднее, заметив, но не акцентируя не совсем честный намек на мелочность. – Ведь если бы со стен спустились воины…
Я учтиво поклонился.
– Можете пригласить. Обещаю, ваш сладкий сон будет испорчен.
– Что вы имеете в виду?
– Умение красиво махать мечами здесь, во дворе, – ответил я, – это не то, что в кровавых битвах с сен-марийскими рыцарями. А я могу перестать себя сдерживать.
Она помолчала, взгляд стал серьезным.
– Да, в вас чувствуется эта отвратительная жажда не только бить, но и… убивать.
– Путь воина, – возразил я гордо. – Убивать нужно с первого удара. Второго может не быть.
– Все кочевники – дикари, – сказала она с отвращением. – Вы все полуголые, это отвратительно, и не расстаетесь с оружием.
Я возразил миролюбиво:
– Цивилизованного человека раздеть хотя бы до пояса и дать в руки меч – тоже станет дикарем. Не только с виду.
Она воскликнула с возмущением:
– Ни за что!
– Уверены?
– Элькреф, – произнесла она твердым голосом, – никогда не выйдет на улицу с обнаженным торсом. И не возьмет в руки оружие!
– Да-да, – согласился я, – он художник, я уже знаю. Но художники могут рисовать только в случае, если кто-то держит по мечу в руках. За себя и за того парня. Который художник.
Она помолчала, лицо оставалось неподвижным, потом тряхнула головой.
– Впрочем, это ваши обычаи… Я в них не вмешиваюсь. А вы не должны вмешиваться в наши!
Я изумился.
– Я? Вмешивался?
Она произнесла надменно:
– И все-таки… та женщина виновата.