– Думаю, да. Ведь тебе можно доверять, – директор не спрашивал, а как будто утверждал.
– Спасибо. До свидания, – Игорь встал и вышел из кабинета.
«Надо будет поговорить с учительницей. А то превратит славного мальчишку в клоуна. Эх, не хватает в школе мужиков!» – подумал директор.
…Когда прозвенел звонок, учительница открыла дверь. Игорек терпеливо ждал в коридоре.
– Заходи, и больше дисциплину не нарушай.
На перемене подскочил Ванька:
– Ну, как в коридоре?
– Я директором школы буду. Я у директора в кабинете был.
– Врешь!
– Не вру. Только ты никому не рассказывай, – и Игорек рассказал другу о том, как он отбирал книги про войну.
…Игорек окончил строительный институт и стал дорожником. А директором школы стал Иван Федорович. И когда он встречается с худым и лысым не по возрасту Игорьком, вздыхает:
– Эх, все-таки мне тогда надо было кукарекнуть!
– Кукарекнуть каждый мастак. Надо было ку-ка-рекать. А у тебя на это худосочного духу не хватило бы.
И они поднимают тост за настоящих мужиков, таких, как тот, Первый в их жизни Директор Школы.
Прощай, матрас!
…Пашка плыл из последних сил. От берега уже слишком далеко! Не вернуться. Он помнил – впереди Турция. Так отец говорил, указывая куда-то на закат морского багрового солнца…
…Мать особо ценила эти вечерние прогулки вдоль Черного моря во время очередного летнего отпуска.
– Дышите, сволочи, морской солью! Вам полезно! – командовала она Пашке с братом.
Брат старательно дышал, а Пашка мучительно ждал конца прогулки, чтобы курнуть перед сном за уличным нужником во дворе съемной хибары. Впрочем, так было не всегда.
Когда Пашка был всего лишь Павликом, и гормональное созревание не жгло соски на хилой пятнадцатилетней грудке, он также старательно реагировал на команду «дышать морской солью».
И втягивал и носом, и «ротом» воздух, пропитанный гниением морских водорослей и дневными прибрежными испражнениями отдыхающих, предпочитающих справлять как минимум малую нужду при очередном заходе в мутную морскую стихию по пояс.
Зайдет в море этакий жирный дядечка, наберет в ладошки водичку, плеснет на «барабан» и грудь энного размера и затихнет, замлеет, будто вдаль смотрит, красотой шири морской любуется. А сам в это время, пакостник, по другой причине балдеет. Тетеньки, впрочем, не лучше, но не так заметно. Забежит такая в море, присядет скоренько до шейки, шеи или шеищи с двойным подбородком и – эх! – выпрыгнула, окунулась, значит, к водичке прохладной привыкла. И неважно, что при этом водичка «плюс» двадцать пять. А малые дети голожопые, те вовсе по простоте душевной да по родительскому наущению на линии море-берег испражняются. Сколько раз мать сама говорила:
– Иди, Павлик, пописай в море. Чего зря письку теребишь?
А вечером:
– Дыши морской солью, паразит!
Вот пусть теперь Санечка дышит, поскольку