– Ты уверена? – спросил он и тут же стал медленно опускаться на подушки.
– Да, абсолютно. А сейчас мне нужно бежать.
– Просто возьми мою машину. Тогда тебе не придется ничего перекладывать!
– Твою машину?
Ханне показалось, что она ослышалась. Для Симона старый «Форд Мустанг» был чем-то вроде священной коровы. Но все же это машина, а не корова.
– Конечно, – ответил он, словно позволить Ханне усесться за руль своей святыни было само собой разумеющимся. До этого он так поступал лишь однажды.
Это случилось почти полгода назад, на его тридцатипятилетие, когда Симон и два его лучших друга, Зёрен и Нильс, засиделись допоздна в баре «Ганс-Альберс-Эк» на Репербане, пытаясь уничтожить там все запасы спиртного. Это им не удалось.
И Симон позвонил Ханне, умоляя забрать его с приятелями, потому что никак не мог позволить, чтобы его «Мустанг» остался стоять в спальном районе. Голос его звучал так, словно от успешного завершения миссии их отделяла лишь кружка пива.
Была половина пятого утра. Ханна была вся на нервах: всего два часа назад она одна добиралась домой на метро. И все же она вызвала такси, прилетела на Репербан и отвезла перепившуюся компанию в квартиру Симона, чтобы они могли отоспаться там после попойки. На следующий день Ханна, сжалившись, заглянула к Симону и принесла пакет с булочками и три литра апельсинового сока в тетрапаке: всех троих мучило похмелье. Она заявила Симону, что в следующем году, в день своего тридцатилетия, она достойно ему отплатит.
Но на самом деле она на него не злилась. За последние годы она уяснила: Симон очень редко ведет себя безрассудно. Он стал таким после смерти его матери, а история с редакцией еще больше усугубила его упадническое настроение. Обычно он был осмотрительным и осторожным, тогда как раньше не успокаивался, пока не выяснял, отчего Ханна наигранно закатывала глаза под лоб. И то, что Симон спустя каких-то три месяца потерял работу в газете… Этого и предположить никто не мог.
– Наверное, тебе совсем худо, – подытожила она.
– Хуже, чем худо, – ответил он и попытался улыбнуться – в этот раз получилось, хотя улыбка вышла кривоватой. – Давай, проваливай, пока у меня еще ясный рассудок и я понимаю, что делаю.
– Хорошо, я появлюсь, когда мы закончим, – быстро отозвалась Ханна.
– Лучше я тебе позвоню. Может, я, проспав до завтрашнего утра, почувствую себя хорошо.
На какой-то миг Ханна вновь испытала сожаление. Почему он не хочет, чтобы она приходила? Неужели он все же что-то скрывает и не хочет, чтобы она ему помешала?
Но эта мысль была совершенно идиотской. Одного взгляда на его бледное лицо было достаточно, чтобы понять: парня ни на что больше не хватит, кроме крепкого здорового сна.
Ханна быстро наклонилась к нему еще раз и поцеловала на прощанье. Спустя секунду она уже вылетела из двери и бросилась вниз по лестнице. Оставалось еще двадцать минут. Теперь кобылка Симона должна была показать, что у нее под капотом!
Господину Йонатану Н. Грифу
Почта
Гамбург,