Организаторами самосожжений, полагал Евфросин, повторяя расхожее обвинение, движет отнюдь не благочестие, а разнообразные пороки, смертные грехи. Они соблазняют «бедных дев», поясняя им, что грядущее самосожжение полностью смоет грех. Зачатые вне брака дети «обидимы» еще до появления на свет: они гибнут в огне[278]. Евфросин обвинял лицемерных старообрядцев-проповедников самосожжений и в других грехах: корыстолюбии, стремлении захватить имущество погибших в огне («животишка бедныя на розживу себе емлют»), уничтожении во время «гарей» древних, редких, зачастую чудотворных, икон и церковных книг[279]. Евфросин описывает происходящее с возмущением: «Прилично ли тако християном творили – книги жещи и иконы пресвятыя?»[280]. От имени наставников самосожигателей он в карикатурном виде излагает тайные мысли тех, кто призывает к огненной смерти: «не устанем бдяще, дондеже нам преслушных всех прежжом; иных терпение, – а наши венцы; иных телеса страждут, – а нам похвала; пусть оне згорят, а нам нет той нужды, мы еще побудем на белом сем свете, было б кому их, покойников, за упокой поминали». После гибели множества крестьян удастся по-своему распорядиться их имуществом: «а имению их отморному кто будет наследник, мы то после их, страдальцев, все добре построим: матерем и отцем по пустыням рознесем, и везде их помянут и нас за то похвалят»[281].
Сами наставники, полагал старообрядческий писатель, всячески уклоняются от огня. По словам Евфросина, их главная идея проста: «Святы страдальцы, спешите! Все сгорите! На нас не смотрите: мы веть учители»[282]. Они гибнут только в том случае, если сами прельщенные ими местные жители силой удерживают их в предназначенной к «згорению» постройке. Так, «на Онеге» (близ Онежского озера) решительно действовал старообрядец Емельян, «села обтекая, в огонь собирая». Перед самосожжением он обратился к собранным им страдальцам: «Пустите де меня, отцы, на окиян погулять, и так де вас много и без меня сгореть мочно». Но собранные им «насмертницы» решительно отвечали: «Охотняе нам гореть, как ты с нами сгоришь, обещал ты нам рай да царство, буде же и сам с нами тамо; не мило нам и царство, как тебя с нами не узрим!»[283]. И Емельян погиб в огне второго палеостровского самосожжения.
Евфросин предписывает своим сторонникам терпеть любые мучения от «никониан», но не совершать самоубийство во имя веры. Он призывает «гонимым бегати, самем не наскакивати, ятым (схваченным. – М.П.) же