Этот момент все еще тревожил его сегодня утром, несмотря на головную боль. Он не был человеком, склонным к насилию, – по крайней мере, не считал себя таким. Но в гневе он чуть было не убил человека в темноте. Если бы на стражнике не оказалось доспехов…
«Уплыть в Сарантий» – так говорили с давних времен. Один из его друзей процитировал эти слова вчера ночью, поднимая чашу с вином. Теперь они вызывали печаль, поскольку Сарантия больше не существовало. Они прежде означали, что человек меняет свою жизнь, начинает новую жизнь, преображается, подобно фигуре на древней картине или мозаике, становится чем-то иным.
«Интересно, – подумал он, – можно ли достичь той же цели, уплыв в Ашариас?» Не только в качестве поговорки, но в реальности, в той жизни, которую вел он, Перо, сын Вьеро Виллани. Он считал, что можно. Это может все изменить. Ему нужно будет хорошо нарисовать портрет, завоевать уважение калифа и его двора, запомнить все, что он увидит и услышит, и вернуться с этим домой. Если только не осуществится самая секретная, наименее вероятная часть его миссии. Он уже решил, что не будет думать об этом.
Сересса была циничной, расчетливой республикой, но она платила свои долги, как свойственно честным дельцам, чтобы в будущем пользоваться доверием. Они будут у него в долгу, если ему удастся все выполнить и вернуться. Ему заплатит калиф за портрет, а потом ему прилично заплатят за то, что он нарисует портрет герцога, когда вернется. Заказ на портрет герцога Серессы? Для палаты Совета?
Какой юноша, без жены, без семьи, без средств, отказался бы? Можно умереть от чумы и дома, так же легко, как погибнуть от какой-то случайности в дороге. Ну, может, и не так же легко, но…
Но он едет. Простым делом было предложить свою комнату другу, который делил с кем-то тесное жилье, и совсем не пришлось упаковывать одежду, так как личный секретарь взялся одеть его так, как подобает представителю Серессы. Именно им стал теперь Перо. Представителем республики, Царицы Моря. Он сказал им, что ему нужно из принадлежностей для живописи. Они ему все предоставили.
Вчера ночью Перо на минуту задержался у окна, выходящего на канал, во время затянувшейся допоздна шумной вечеринки и подумал о том, как гордились бы его родители. Он осознал, что этот шанс, это плавание, никогда бы не подвернулось, если бы был жив отец, и мысль о гордости исчезла, словно улетела в открытое окно над водой внизу, где какой-то лодочник распевал любовную песнь под двумя лунами в небе.
Теперь, приближаясь к докам, куда причаливали иностранные корабли, он увидел «Благословенную Игнацию». Люди сновали вверх и вниз по трапу и по палубе, грузили товары и складывали их. Это было торговое судно, приличных размеров. Он полагал, что оно уже приведено в порядок, и все важные приготовления уже закончены, но Перо слишком мало знал о кораблях, чтобы иметь свое мнение. Он никогда не выходил в море. Понятия не имел, относится ли он к людям, которые легко переносят качку, или