Идущий в море моряк ищет мудрость везде, где может, а луны и звезды каждую ночь светят над миром, и они делятся своими знаниями со всеми, кто способен их услышать.
Они сделали остановку в Кандарии, погрузили вино из их склада на острове и скоро снова вышли в море, словно полетев домой на крыльях великолепного ветра. Их корабль первым вернулся с востока в гавань Дубравы. Их приветствовали выстрелом из пушки.
За это, заявил Марин после того, как поднялся на борт, и они пересекли узкое море и пришли в Серессу (не встретив никаких пиратов из Сеньяна, слава Джаду), стоит увеличить долю капитана, и вдобавок – подарить ему женщину с шелковистой кожей в одном известном ему месте. Собственно говоря, он предложил двух таких женщин. Драго быстро отказался: даже одна сересская куртизанка, с их искушенностью, внушала ему опасение. Он ожидал, что она отнесется к нему со снисходительным презрением, раздраженная тем, что ее отправили к незнатному капитану, а не к элегантному владельцу судна.
Если это и было так, Драго ничего не заметил. Он не хотел знать, чего эта ночь стоила Марину, но знал, что будет долго ее помнить. В каком-то смысле такая женщина может навсегда разрушить твои отношения с другими женщинами.
Она даже спросила потом, потягиваясь в постели, как кошка, когда наступило утро:
– Я буду иметь удовольствие еще вас видеть, синьор?
Драго ворчливо ответил ей, натягивая сапоги. Ему хотелось вернуться на корабль. Надо было размещать товары.
– Может быть. Если я опять установлю рекорд скорости по пути из Хатиба, – ответил он.
– Хатиб? – лениво переспросила она. У нее были рыжие волосы. Все ее тело даже сейчас оставалось открытым его взгляду, гладкое, с пышными формами. – Скажи мне, красивый капитан, чем они там торгуют этой весной?
«Даже шлюхи, – думал он, выходя из комнаты. – Все в Серессе охотятся за сведениями!»
И поэтому, как думал он позже, на следующий день, ближе к закату, в открытом море, когда они огибали береговую линию возле Милазии и направлялись к точке, где должны были повернуть на Дубраву, то, что сказал и сделал в гавани Марин, должно было не сильно его удивить.
Может быть. Однако Марин – это Марин. Он будет вас удивлять.
Утро выдалось очень ясным и солнечным, что было неудачно с точки зрения Перо Виллани в настоящий момент. Он вчера засиделся допоздна, друзья праздновали его неожиданную удачу и поднимали многочисленные тосты за его отъезд.
После того, как он дал согласие, три ночи назад в палате Совета, запрет на разглашение тайны о заказанном в Ашариасе портрете тут же сняли. О портрете даже необходимо было объявить во всеуслышание. Герцог (которого ему тоже предстояло нарисовать после возвращения!) желал сохранить в секрете только тот, первый, разговор. Если