– Он мог быть вместе с ними на судне, – заметил дедушка. – Возможно, с ними там есть еще кто-нибудь. Обычно они осторожны.
Даница не смогла удержаться:
– Как я?
Он выругался. Она улыбнулась. И внезапно ее охватило спокойствие. Теперь она находится в центре событий, а не гадает, что может произойти. Время текло, и почти через десять лет оно вынесло ее к этому моменту, в эту лодку на черной воде, с луком в руках.
Она различала очертания приближающегося судна, самого темного пятна на фоне остальной темноты. У них горел один фонарь, они погасят его, когда подойдут ближе к берегу. Она услышала голос, старающийся звучать тихо, но его мог услышать тот, кто находился в бухте:
– Он говорит – в другую сторону. Там камни.
Язык Серессы. Она этому обрадовалась.
– Да поможет Джад твоим глазам и руке, – произнес дедушка. Его голос в ее мозгу звучал очень холодно.
Даница встала, нашла равновесие. Она тренировалась это делать, много раз. Ветер дул слабо, море было почти спокойным. Она наложила стрелу, натянула тетиву. Теперь она видела людей в лодке. Кажется, человек шесть. Может, семь.
Она выпустила первую стрелу. И пока та летела, уже натягивала тетиву, чтобы выпустить вторую.
Глава 3
– Тебе не нравится, когда ты во мне?
Иногда девушке нравится лежать, прижавшись к нему в постели, после всего, и чтобы он ее обнимал. Марин охотно это делал. Они одаривали его своей близостью, рискуя при этом. Он надеется, что, хоть он, возможно, и циник, но и ему не чужда щедрость.
Но эта девушка проворно одевается, задавая этот вопрос, округлости ее тела исчезают под одеждой. Она не медлит ни минуты. Она молода, но едва ли невинна. Довольно много благовоспитанных девиц в Дубраве, как он знает по опыту, рано теряют невинность. В целом, этот город не отличается невинностью.
Марин тоже одевается. Подходит к окну, смотрит вниз. Под окнами ее комнаты, выходящими на Страден, уже начался вечерний променад. Если он подождет, то увидит, как мимо пройдут ее родители. И его родители, конечно.
Он говорит, глядя в окно:
– Мне это очень нравится. Мне не нравится мысль о том, что еще что-то вырастет в тебе, потом.
Она смеется у него за спиной:
– В самом деле, Марин. Ты думаешь, женщины не умеют считать?
Он поворачивается и смотрит на нее. Она укладывает на голове и закалывает шпильками волосы. Он стал ненавидеть эти моменты, когда два человека, только что лежавшие вместе, снова надевают одежду и возвращают себе прежний облик, свои доспехи для защиты от мира. Даже если женщина – куртизанка, ему это не нравится. Близость, даже случайная близость, должна продолжаться дольше, считает он.
– Я думаю, что многие женщины, в конце концов, ошибаются в подсчетах, и рождение ребенка губит их жизнь. Мы не столь предсказуемы, как нам нравится думать.
– Ну, ты, конечно, непредсказуем, Марин Дживо.
Он скорчил гримасу.
– Я очень стараюсь не быть таким.
Она