– На седьмом и восьмом, – честно ответил я.
– Значит, может разбиться, прыгнув на призыв.
– Но как же я лишу его радостей жизни? Это жестоко.
– Обещаю, что он об этом ничего не узнает. Останется в счастливом неведении. – И она взглянула на меня из-под тяжелых век, как из глубины веков, раскосыми глазами заплаканной пифии.
У меня словно подкосились ноги – какая-то очень опасная, обжигающая мысль пронеслась в голове, вернее, хвост мысли (даже не мысли, а впечатления), за который мне так и не удалось ухватиться. Единственное, что я понял, – хвост был из прошлого. И это мне не понравилось. Настолько не понравилось, что вспотели ладони.
Пришлось сесть и перевести дыхание. Такого со мной не случалось давно. Приступы беспричинной клаустрофобии, казалось, остались в прошлом, в другой жизни. Но известно, что у памяти тоже бывают галлюцинации. А особо чувствительные натуры чувствуют иногда свой астральный хвост как реальность, данную им в ощущениях.
– Осмотр закончен, – сказала доктор, подсаживая карабкавшегося на ее высокую грудь кота повыше, на плечо.
– Сколько я вам должен? – спросил я, поднимаясь на все еще слабые ноги.
Она назвала сумму. Я расплатился.
– Отдавайте кота, – сказал я.
Доктор сняла его с плеча и, поцеловав напоследок, теперь в розовый живот, поставила на стол.
– Дивный экземпляр, – констатировала она. – Настоящий красавец!
Приятно было услышать такое о любимом уродце. Да еще от профессионала.
– Спасибо, – растрогался я.
– Это я о коте, – на всякий случай уточнила она.
Изобразив на лице смесь легкой грусти и горькой иронии, я взял с вешалки ее плащ.
– Разрешите вам помочь?
Доктор оказалась почти одного со мной роста, и, пока она продевала руки в рукава, у меня была возможность рассмотреть ее затылок, переходящий в нежную шею с ямочкой, и вдохнуть резковатый, мужской аромат духов с пачулями.
На улицу (Грез, №13) мы вышли вместе. Дождь кончился. Обрызганный небесной росой город, свежевыбритый и надушенный одеколоном «Вечерний Париж», манил в свои сети.
Задача минимум была затащить ее «на стаканчик». Задача максимум еще не сложилась.
Я посмотрел на табличку на дверях.
Она гласила:
Dr. L. PERRIN
&
Dr. N.CADIER
Ну, черт, никогда не поймешь у французов, где мужчина, где женщина, по крайней мере – по написанию имен.
– Доктор Кадье... – сказал я наудачу чуть вопросительным тоном.
– Нина Кадье, – ответила она и протянула руку.
– Поль Линкс, к вашим услугам, – представился я.
Мы официально пожали друг другу руки. Даже в начинающихся парижских сумерках я видел, как прыгают чертики в ее стрекозьих глазах.
И я решился.
– Мы с Адонисом собираемся отпраздновать его чудесное воскресение из раздавленных. Не желаете ли присоединиться? Вы ведь имеете