Отец услышал, что сын лишь молча вздыхает.
Го Юнь не отвечал, но понимал, что внутри что-то разбилось. Что конкретно, он и сам сразу не понял, лишь чувствовал, что его точка зрения внезапно поменялась. Он вдруг осознал, что все места для него временные. В родном гнезде в деревне Хуанбаобао он проводил времени меньше, чем на чужбине. А вероятность вернуться сюда таяла с каждым днем. Так где же его пристанище? Или он всю жизнь так и будет скитаться по свету? На глазах выступили слезы, он тайком смахнул их, но слезы показались вновь, вот ведь позор.
Чтобы построить дом, нужно снова куда-то ехать. Как минимум на полгода. И вернуться он сможет только тогда, когда заработает недостающую сумму.
Он вспомнил, что когда только-только вернулся домой, то был очень доволен, а через пару дней приуныл. Почему его поколению невозможно быть просто крестьянами? Такое впечатление, что есть лишь один выход – ехать куда-то на заработки. Молодежь из деревень почти вся уехала, все рванули в Гуандун. В район дельты реки Чжуцзян[8] хлынул людской поток, получился настоящий муравейник. Порой Го Юнь и себя ощущал муравьишкой. Среди городских многоэтажек люди казались такими крошечными, а их будущее – таким туманным. Некоторые бешено скупали лотерейные билеты. Го Юнь тоже попробовал пару раз, но потом отказался от этой идеи. Он вовсе не жаждал разбогатеть, просто хотел обрести тихое пристанище и вести нормальную жизнь.
Как раз в тот момент, когда отец и сын молчали, поспешно прибежала Лун Шанъин. Ее затрудненное дыхание было слышно издалека. Го Юнь перестал копать и смотрел, как мать размахивает руками. Поскольку она растолстела, то при беге всегда сильно размахивала руками – левой-правой, левой-правой. Го Жуйжэнь увидел, как жена карабкается на холм, и закричал:
– Что случилось? Куда несешься?
Лун Шанъин страдала от гипертонии, если в шестьдесят один год так мчится, значит, что-то случилось. Отец и сын, глядя на нее, забеспокоились.
Оказалось, что скончался двоюродный третий дедушка Го Юня, приходившийся Го Жуйжэню дядей. Утром он испустил дух, и вот пришла скорбная весть. Услышав, что Лун Шанъин, задыхаясь, тараторит, что дядя умер, Го Жуйжэнь вздрогнул, он уже и думать не мог о том, чтобы копать картошку. Они вскинули мотыги на плечо, взвалили корзины и поспешили домой.
Мимо пролетела черная птица, небо только-только нахмурилось и еще пропускало жидкие солнечные лучи, которые освещали их кислые лица. На холме, где отродясь не росла трава, на поверхности известняка выступил белый свет. А вдалеке виднелись хаотично расположенные домики Хуанбаобао: черная черепица, серые бетонные стены, красные необожженные кирпичи, бурые деревянные стены сливались с