Маскарад миров. Дмитрий Раскин

стене кают-компании висел огромный, больше фута в длину, старинный ключ. Стилизация под старину. Ложная бронза, с аляповатой какой-то, сусальной позолотой.

      – Кажется это ключ от новой Земли, который мы должны будем вручить человечеству, что прилетит к нам через пятьсот назначенных лет. – иронизировал Лёня.

      – Насчет этого нет никаких инструкций, – ответила Лора.

      Билл хотел, видимо, чтобы мы догадались сами, – улыбнулся Лёня.

      – Не нравится мне вся эта эстетика, – начал Арнольд, – ой, не нравится. Предчувствие у меня.

      – Потрудитесь-ка, сэр, держать свои предчувствия при себе, – полушутя оборвал его Стив.

      – Эта ложь, этот дурной вкус формы, – причитал Арнольд Коэн, – не пройдут просто так. Аукнется это нам.

      Первая реакция на космос у Джека: «надо же, как похоже!» Надо полагать, на все эти учебные фильмы и голограммы. На то, что он видел с детства в планетариях и на дисках, по телевизору и в 3D книгах, в компьютерных играх. Гениальный программист летел в школярский, научно-популярный космос.

      Лина, Гурвич углядел, стояла у иллюминатора и по лицу текли слезы. Чистота радости? Сознание необратимости шага? Прорва будущего пред ее мысленным взором? Новый мир без болезней и боли? Просто счастье минуты? Высвобождение в бездну, тьму, свет, немоту, непостижимость, свет и сияние космоса?

      Космос для самого Лёни? Бытие, для которого суть, смысл, истина Бытия, его время, рождение ль, гибель – всё только частности, часть… Бытие, которое есть Ничто и здесь это, кажется, перестает быть метафорой.