И она снова залилась слезами.
– Вы не знаете никаких подробностей катастрофы?
– Нет, – пробормотала Варя, – вот собиралась сейчас ехать в Луковск. У Алены же нет никаких родственников, кроме одной провинциалки, мне придется заниматься похоронами. Сейчас такси вызову. А вы, собственно говоря, кем Алене приходитесь? – неожиданно закончила она. – Что-то мы не встречались раньше.
– Я на машине, давайте вас отвезу в Луковск, по дороге и поговорим.
– Да, конечно, – закивала Варя и побежала в комнату. Примерно через полчаса мы вырулили со двора. Госпожа Арсеньева побила все рекорды, собралась меньше чем за десять минут. Впрочем, она не стала краситься, просто тщательно умыла заплаканное лицо и надела довольно симпатичный брючный костюм из темно-зеленого твида. Шубка, накинутая сверху, оказалась новой, Варя производила впечатление преуспевающей особы. Если бы она сменила прическу, отпустив вместо экстремального ежика волосы подлиннее, и воспользовалась косметикой, то, очевидно, могла бы сойти за хорошенькую.
– Вы давно знакомы с Аленой? – спросил я, когда «Жигули» прочно включились в пробку на Брестской улице.
– Учились в институте, в одной группе, – пояснила Варя, – Алена была мне не подругой…
– Да? – поразился я. – Кем же?
– Сестрой, – грустно ответила Варя, – ближе человека в этом мире для меня не существует.
– Вы знали, что ее хотят убить?
Варя кивнула:
– Честно говоря, до недавнего времени я считала все происходящее дурацким совпадением. Впрочем, насчет кастрюли с кислотой и тормозов еще можно поразмышлять, а бабка, которая швыряет тяжести на головы посетителей супермаркета, существует на самом деле. Я сама боюсь туда ходить.
– Вы тоже пользовались этим магазином?
Варя кивнула:
– Мы ведь с Аленой в одном доме живем, только на разных этажах.
– Правда? И познакомились лишь в студенческие годы? В детстве не общались?
– Я с родителями до восемнадцати лет провела в Германии, – пояснила Варя, – мой отец военный, служил там в Группе советских войск. А когда вернулся на Родину, получил эту квартиру, правда, сразу умер, а мама раньше скончалась.
– Ясно, – пробормотал я, помолчал пару секунд и не утерпел: – Я вчера так понял, что отец Алены был крупным художником.
– Да, Шергин, помните, когда-то в каждом учреждении висела картина «Москва, Первомай», такое большое полотно, изображающее демонстрацию. На переднем плане мужчина в серой куртке и кепке держит на плечах хорошенькую пухлощекую девчушку с косичками.
– Что-то припоминаю. У ребенка в одной руке синий шар, а в другой красный флажок.
– Точно. Это Шергин нарисовал, а девочка – Алена в детстве, но такой я ее не знала.
–