– Но… его же сюда командировали.
– По его собственной просьбе. И он представил поддельное удостоверение личности.
– Лейтенант, он служил мессу, совершал обряды. Тут какая-то ошибка.
– Вы говорите, что у вас есть подтверждение, – вмешался отец Фримен. – Какое же?
– Зубные снимки. Судмедэксперт определил, что у лже-Флореса в свое время была сделана пластика лица и другие косметические операции. У него сведена татуировка, имеются шрамы от ножевых ранений.
– Я их видел, – подтвердил отец Фримен. – Шрамы. Он объяснил, откуда они взялись. Он солгал. – Тут отцу Фримену пришлось сесть. – Он солгал. Но почему?
– Хороший вопрос. Он приложил немало усилий, чтобы попасть именно сюда. Еще одно «почему». Он когда-нибудь упоминал о человеке по имени Лино?
– Нет. Да. Погодите. – Отец Фримен потер пальцами виски, и Ева заметила, что пальцы у него дрожат. – Мы спорили об искуплении грехов, о воздаянии, о наказании, о прощении. О том, что добрые дела могут оказаться весомее грехов. Мы не сошлись во взглядах. Он использовал Лино для примера. Сказал, давай возьмем для примера человека по имени Лино.
– Хорошо, – кивнула Ева. – И что дальше?
Фримен вскочил. Взгляд его красивых темных глаз остановился на лице настоятеля.
– Это как еще одна смерть. Нет, мне кажется, это еще хуже. Мы тут были братьями, мы служили Господу, вели свою паству. Но, выходит, он не был ни братом, ни служителем Божьим, ни пастырем. Он умер в грехе. Я только что за него молился, а он умер в грехе, творя обряд, на который не имел никакого права. Я ему исповедовался, а он исповедовался мне.
– Теперь он ответит перед Богом, Мартин. Ошибки быть не может? – обратился отец Лопес к Еве.
– Нет, ошибки нет. Что он говорил о Лино?
– Как я уже сказал, это было для примера. – Отец Фримен снова сел, словно ноги его больше не держали. – Допустим, если этот молодой человек, этот Лино, грешил, много грешил, совершал даже тяжкие грехи, но потом посвятил часть своей жизни добрым делам, помогал ближним, утешал их, направлял, уводил от греха, то это искупление. Он сможет продолжить свою жизнь с чистого листа.
– Вы с ним не согласились.
– Сами по себе добрые дела еще ничего не доказывают. Важно намерение. Зачем он совершал добрые дела? Чтобы уравновесить чаши весов или для блага ближнего? Было ли его раскаяние искренним и глубоким? Мигель утверждал, что достаточно добрых дел как таковых.
– Вы думаете, он и есть Лино? – перебил его отец Лопес. – Из-за этого образка в его комнате? И спор шел о нем самом. Это он использовал проведенное здесь время, чтобы уравновесить чаши весов… искупить что-то, сделанное в прошлом?
– Это версия. Как он отнесся к вашей точке зрения на гипотетическую ситуацию? – спросила Ева отца Фримена.
– Он страшно разозлился. Мы часто доводили