– Думаешь, ты справишься со спуском с Адского провала?
– Боишься? – поддразнила я его.
Основная кольцевая дорога, проходящая через склоны Моррисон-риджа, протянулась на две мили. Дальняя от сторожки дуга этого кольца состояла из серии крутых поворотов, которые немного облегчали спуск. Но ближайший к нам участок кольцевой дороги представлял собой длинный, в основном пологий склон до того момента, пока внезапно не обрывался крутым обрывом. Короче, у нас имелась отличнейшая горка для катания на санках, но только на санках. Однажды я разлетелась там на велосипеде, и дело закончилось сломанной рукой.
– Да, боюсь, – признался папа. – Мне не нужны сломанные кости вдобавок ко всем прочим немощам.
– Притворись, что тебе не страшно, папа, – опять поддразнила я.
– А знаешь, иногда ты бываешь настоящей язвочкой, – сказал он, хотя сам тихо посмеивался. При этом я ощущала особую вибрацию в рукоятках его кресла.
Я повезла его по тропе, ведущей к кольцевой дороге. Тропа была почти незаметна под опавшей листвой и прочими ползучими растениями, но я точно знала, между какими деревьями она проходит. Несколько раз мне пришлось тормознуть, чтобы вытащить ветки, застрявшие в колесных спицах, но вскоре мы достигли кольцевой дороги, и я свернула налево, выкатив на нее коляску. Эта грунтовая дорога, укрытая пологом лиственных крон, была достаточно широкой для осторожного разъезда двух встречных машин. Хотя на этой дороге редко встречались две машины. На сотне акров хребта Моррисона в те дни жили всего-то одиннадцать человек, с тех пор как год назад пара моих более взрослых родственничков, кузина Саманта и ее брат Кэл, перебрались в Колорадо, к большому огорчению нашей бабушки. Бабуля полагала, что рожденный на землях Моррисон-риджа должен там и упокоиться. И я имела склонность согласиться с ней. Я не могла представить, как можно жить где-то в другом месте.
Пять наших фамильных домов вольготно расположились на обширной территории, скрытые друг от друга лесными массивами. Конечно, все дома соединялись петляющими дорогами. Любовь тоже соединяла нас по большей части, во всяком случае, поскольку всех нас связывали родственные узы. Но порой вспыхивали и гневные разногласия. Не могу отрицать этого. Проезжая с папой мимо поворота к дому дяди Тревора и тети Тони, я чувствовала, как во мне закипает раздражение. Папа оглянулся на аллею, ведущую к их дому, хорошо скрытому деревьями. Я думала, что он вспоминает недавний спор с дядей Тревором, который увлекся идеей развития своей двадцатипятиакровой доли Моррисон-риджа. Он пытался уговорить моего отца и тетю Клаудию продать ему их наследственные участки по двадцать пять акров, чтобы он смог организовать свой бизнес на широкую ногу.
Но папа считал его идеи неудачными.
– А вот и Амалия, – сказал он, и я увидела Амалию, вышедшую на аллею от дома дяди Тревора.
Амалию я могла бы узнать издалека. Она обладала гибкой фигурой танцовщицы, и я всегда завидовала