– Вот, – включила она телевизор, – смотри.
Ее тон был изобличающим, словно к катастрофе, о которой трубили все местные телеканалы, сама она не имела никакого отношения. На экране тем временем мелькали картинки, напоминавшие те, что меньше месяца назад показывали Будылину по другому телевизору. Только тогда, в присутствии молчаливого японца, на русского обрушился шквал эмоций сахалинского диктора, а теперь о чем-то непонятно и торопливо вещало японское телевидение. В кадре так же метались люди; на улицах, засыпанных обломками зданий и рекламных щитов, застыли автомобили, в том числе и полицейские и кареты скорой помощи. Проезда в этой части неведомого японского города, разрушенного стихией, не было.
– Провинция Тоттори, – перевела громким шепотом Акура, – моя родина. Там остались мои родители и две младших сестренки. Передали, что есть многочисленные жертвы.
– Вот как, – воскликнул про себя совсем не злорадно Будылин, – а предвидеть заранее вы не могли? Какая катастрофа будет следующей? Где?
Он так завелся, что совсем забыл, что на сегодня ему обещали долгожданную встречу с семьей – встречу, которой он теперь совсем не желал. Лишь ночью, уже засыпая, он вспомнил другое, не растерянное лицо японки. Вчера, сообщая о скором приезде Клавдии, детей и внука, Витеньки, она не скрывала своей злой радости. Теперь же… Николаич не выдержал, включил ночник и достал заветную папку. Фломастер на карточке местами уже стерся, но это не мешало рожице по-прежнему задорно улыбаться и обещать в будущем лишь хорошее и доброе. Будылин подмигнул в ответ и спрятал фотографию. Через минуту он крепко и спокойно спал.
Глава 41. Сентябрь 2000 года. Токио. Район Ситимати
Подполковник Крупина. Гейша
Мика возвращалась домой как никогда поздно. Шел уже второй час ночи; в тихом районе Токио, где женщине, которой никак нельзя было дать ее сорока двух лет, видно было даже тезку – Новую луну. Именно так переводилось имя этой представительницы вымирающей в Японии профессии. Скорее даже не профессии, а образа жизни, духа всего того, что когда-то и создало японскую нацию. В самом Токио оставалось не больше полусотни гейш; настоящих, а не тех, что выходили на подмостки, или даже изображали чайные церемонии в дешевых ресторанчиках для туристов.
– Вот для таких, – Мика остановилась, не дойдя до своей калитки каких-то двух десятков шагов.
Улица здесь заросла деревьями и кустами так, что той самой калитки отсюда не было видно. Зато хорошо различимы были фигуры двух здоровяков в военной форме, что вдруг оказались перед женщиной.
– Американцы, – вздохнула Мика в некотором удивлении, – что они делают здесь в такой час?
В столице солдат союзников было совсем немного; а уж увидеть их в такой поздний час, да в районе, где никогда не было увеселительных