Некий египтянин так наставлял своего сына:
Научись писать, и эта премудрость убережет тебя от тяжелого физического труда… Я как-то видал кузнеца у горна, его пальцы были подобны лапам крокодила, а несло от него, как от тухлой рыбы… Ткачу в мастерской приходится хуже, чем женщине. Он сидит скрюченный, с коленями, прижатыми к животу, да и свежим воздухом не дышит.
Неграмотность неизбежно уменьшает возможности человека, и в стародавние времена в Месопотамии и Египте барьеры на пути овладения грамотой способствовали тому, что политическим влиянием в этих странах пользовались только аристократы и их писцы. В обществе, в котором лишь меньшинство населения умеет читать и писать, неграмотность пребывает в извечном страхе перед образованностью и грамотностью, и правящие классы вовсю используют этот страх. В Древнем мире держать людей в страхе помогала религия, наиболее мощный ресурс политической власти.
В Египте Тот, бог мудрости, счета и письма, по словам филолога Гарольда Инниса, являлся непознанным и таинственным богом письма и всех знаний, поскольку превращение слов в письмо означало владение всесильным и окутанным тайной знанием, принесшим в бытие то, чего не было[5].
В дописьменном обществе магия владела умами людей, вызывая особое изумление даже у верхушки общества. Антропологи давно отмечали, что люди, жившие в те времена, приписывали письму божественные свойства. Историки и палеографы (специалисты, изучающие старинные рукописи и способы их написания) даже ввели в употребление термин – numinous (непостижимый, мистический) – для описания того неизгладимого впечатления, которое производил на людей написанный текст.
Британский антрополог Джек Гуди, к примеру, заметил, что африканцы использовали книги как магические тотемы. По его словам, книга для них – «могущественный объект, и слишком близкое ознакомление с ним может привести к помешательству». Благоговение перед книгой можно проиллюстрировать поступком привезенного в Англию нигерийского раба Эквиано. Оказавшись