Дни и вёрсты листая
И крича вразнобой,
Журавлиная стая
Позвала за собой.
Порыдаем, мол, вместе
На осенний очёс –
Туча туч в поднебесье
Неисплаканных слёз.
Я прибился бы, птицы,
К вашей жали веков,
Но достало синицы
Мне из Божьих силков.
«Мы все из российской глубинки…»
Мы все из российской глубинки —
Кто волей могучей страны,
Кто зовом обманной тропинки,
Кто эхом Великой войны.
Манили обратные дали,
Колхозный толкал недород.
О, как же мы дружно сигали
За паспортной крепи заплот!
И мы города без оглядки
Локтями раздвинули вширь.
Вдогон, наступая на пятки,
Стелился отчизны пустырь.
Тот век, обдувая пылинки,
Храню в очарованном сне,
И кто-то со старой пластинки
Поёт о счастливой стране.
России
Из голубой озёрной колыбели
Ты разлилась на полматерика
В заброшенные дали-параллели,
Оставленные Богом на пока.
Пусть тяжелы нетучные суслоны
И проголосна песенная жаль —
Чисты церквушек утренние звоны,
Светла твоя равнинная печаль.
Но грозен бой нежданного набата,
Страшны пожарищ горькие дымы,
И ворог шёл с мечом, и брат на брата,
И все тебя зорили до сумы.
Всего лишь искру жизни в чаще ржавой
В непроходимых дебрях затая,
Ты поднималась заново державой,
Казалось бы, из тьмы небытия.
Рубились грады, и роились веси,
И в радостном сиянье куполов
Мир воскресал, по-прежнему чудесен,
Коль Бог дарил и труд, и хлеб, и кров.
Рождала ты подвижников великих
И мудрых и заботливых царей,
А в немощи – правителей безликих,
И в помраченье тяжком – лопарей.
Звалась Святой, но в святость узки двери,
Широк проход к лукавому с вершой.
Ты, соблазнясь, не устояла в Вере
И оказалась с вынутой душой.
Отвергнув прочь в гордыне Божью милость,
Увязла в словоблудии и лжи.
Себе самой другою ты приснилась
И кровью истекла за миражи.
Ни ратный подвиг во спасенье мира,
Ни подвигов космических парад
Не оправдают выбора кумиров
И тьмы утрат, увы, не возместят.
Обрушив вновь державные основы,
На тот же Запад мчишься, как с горы,
Где для тебя давным-давно готовы
Духовной инквизиции костры.
Я не корю – ты мати мне родная.
Но коль разъята в клочья связь времён,
Ты, выжившая, будешь уж иная,
Нам о себе оставив только сон:
Младёшенька, в кокошнике старинном,
С небесным взором и зарёй ланит,
Взметнёшь меня к груди,