Каллахан наградил меня двусмысленным взглядом, и мы разошлись. Лед – если слово «лед» применимо к Лине Лоусон – был сломан. Но, бога ради, о чем с ней разговаривать? Об убийствах и автомобилях? Нет, слишком в лоб.
Задуманное мною злодейство начинает больно бить по карману. Не говоря о моральных страданиях и чувстве стыда, которое я испытываю, развлекая Лину, я понимаю, что придется раскошелиться. Девушка отличается отменным аппетитом – вероятно, незначительное происшествие в январе выбило ее из колеи совсем ненадолго. Я сэкономлю на пулях и яде – у меня нет намерения избавляться от Джорджа столь жестоким способом, – однако, подозреваю, дорога к нему будет вымощена пятифунтовыми банкнотами.
Ты прав, проницательный читатель, я пишу это в отменном расположении духа. Похоже, я на верном пути.
Лина Лоусон пришла на ленч в изысканном черном платье в белый горошек и крохотной вуалетке – отличный выбор, чтобы насладиться как едой, так и восхищением собеседника. Я рассыпался в комплиментах. Сказать по правде, я не сильно кривил душой – Лина Лоусон по-своему очаровательна, и я не прочь совмещать приятное с полезным. Она показала на двух знаменитых актрис за соседним столиком и спросила меня, считаю ли я их красавицами. Их, красавицами? Взглядом я дал ей понять, что им до нее далеко. В свою очередь, я показал ей на известного писателя, на что Лина заявила, что он мне в подметки не годится. Мы были квиты.
Вскоре я пустился в рассказ о собственной жизни, вернее, о жизни Феликса Лейна. Первые шаги начинающего литератора, путешествия, наследство и высокие гонорары (немаловажная деталь). Пусть знает, с кем имеет дело: возможно, мой банковский счет растопит ее сердце вернее, чем моя борода. Не могу сказать, что дал волю фантазии, напротив, я старался не слишком отклоняться от истории своей жизни.
Я разливался соловьем – тем более аудитория жадно внимала – и не хотел торопить события, но внезапно мне представилась возможность сдвинуть дело с мертвой точки, и я ею тут же воспользовался. Лина спросила, как давно я живу в Лондоне.
– Я бываю тут наездами, в Лондоне легче работается. Однако мое сердце принадлежит деревне. Я ведь родился в сельской местности, в Глостершире.
– В Глостершире? – переспросила Лина внезапно севшим голосом.
Я смотрел на ее руки. Зачастую руки, особенно у актрис, могут сказать больше, чем лицо. Алые ноготки правой руки впились в ладонь. Больше она не промолвила ни слова. Теперь я почти уверен, что именно ее видели у той запруды, и не сомневаюсь, что Джордж живет в Глостершире.
Если бы Лине было нечего скрывать, она, скорее всего, упомянула бы о приятеле из Глостершира. Впрочем, если у нее с Джорджем роман, она будет держать язык за зубами. Хотя вряд ли, для девушки ее круга интрижка – не преступление. Что еще могло заставить ее замолчать при упоминании Глостершира, если не очевидный факт, что она