– Валя, а что за семья у Анны Константиновны? Давно вы дружите?
– Они первые, кто приветливо к нам отнесся в этой деревне. Здесь тоже свои кланы. Есть молдаване, есть хохлы, бесарабы, цыган много. Русских совсем мало. Все обособленно живут. У каждого своя история. Здесь неохотно идут на контакт.
Я босая стояла на веранде за спинами своих бабуль. А тьма была кромешная. В восемь часов вечера здесь уже темнеет. А в десять – тьма стоит густая. Небо, кажется, придавило землю, в двух шагах ничего не видно. И воздух особый. Проходя через сад, он смешивается с пряным ароматом спелых фруктов, болгарских перцев, с лимана веет сероводородом и морской йодированной водой. А когда ветра нет совсем, тонко пахнет цветами с роскошного палисада. Веранда густо оплетена виноградом, спелые большие гроздья свисают прямо над тобой. Тускло горит лампа. А ночь, кажется, сжигает весь свет. Мои бабули сидят в креслах и пьют чай, а я стояла и слушала.
Так вот, во время войны, когда вся деревня была занята немцами, Анна Константиновна прислуживала в немецком баре. Она была удивительно красива. Густая черная коса, словно корона, обрамляла ее всегда гордо поднятую голову. Крепкий стан с осиной талией и пышной грудью. Мед не девка.
Случилось так, что один из немецких солдат (не знаю, кто он по национальности: не то поляк, не то австрияк) очень сильно полюбил ее. Он был очень хорошо сложен. Высокий, статный, широкоплечий. Он не позволял по отношению к ней никаких посягательств со стороны вечно пьяных фашистов. Он одним ударом разбивал морды в кровь и отправлял в нокаут особо навязчивых.
Он понимал, чтобы завоевать ее любовь нужно быть очень осторожным, сдержанным (иначе, чем он лучше других). И она полюбила его. Красивей романа не было на свете. Но была война. Его ранило в ногу, потом он попал в плен, и остался здесь для нее.
Не знаю, почему их не расстреляли обоих во времена правления великого вождя, но после войны они поженились. И жители деревни благосклонно отнеслись к такому браку. Я думаю это благодаря ей. Многим семьям она помогала. Голод был ужасный! Она офицерских харчей соберет, да ребятишек голопузых подкормит. Очень красивая история. Она и сына своего младшего Иваном назвала во имя ее любви.
Я вышла из черной дверной дыры и подсела к бабулям. Они замолчали. Где-то стрекотал сверчок. Там за беседкой тьму можно было потрогать рукой. Они всё переглядывались.
– Ты чего не спишь, детка?
– Подслушиваю и подглядываю! Я знаю, о ком это вы!
Бабули мои смутились. И как-то мы решили, что раз уж столько лет жители деревни не трезвонили об этом, то и нам не стоит об этом упоминать.
Я устроилась поудобней на кресле.
– Лен, а помнишь, когда ты совсем была еще маленькой, тебя приводили ко мне в ясли? – Спросила меня бабВаля.
– Это