– Что за… твою мать? – пробормотал я, не понимая, что происходит.
– Ага, мать! – подтвердила оглушенная грохнувшим вслед за моим вопросом взрывом медсестра. – Семь месяцев!..
– Откуда она здесь взялась?!
– Это жена командира роты Васильева!
Чтоб я сдох!
Родить сама девчонка не могла. Нервное истощение и постоянные крики вымотали ее и высосали все силы.
Кесарево. Боже правый… Комочек… Как вовремя ты появился на свет…
Взяв его за ноги, я опустил ребенка вниз головой. Через мгновение лепестки легких разлепились, и палатку оглушил бы еще один неестественный крик, будь у нас не семь месяцев, а девять… А сейчас я решительно не понимаю, как он выживет в таких условиях. Главное – сохранить мать.
– Унесите девочку отсюда скорее, – велел я одной из медсестер. – Будет обильное кровотечение – следить в оба!
– Товарищ Касардин!.. – уже истерично, почти обидчиво.
– Какого хера?!
– Вас бригвоен…
– Да, Канин зовет, я помню! Пошли его на хер! И сам за ним!..
– Не могу, товарищ Касардин!..
Взрыв…
– …он меня под трибунал!..
Взрыв.
Дождавшись, когда на стол ляжет боец с легким ранением, я позвал медсестру и велел заниматься. Сам, как был – в окровавленном халате, давно переставшем быть белым, капая с прорезиненного передника кровью, вышел из палатки и направился за бойцом. Солдатик, смешно переставляя ноги, кричал мне в ухо – иначе было не услыхать, – что могли его сейчас и расстрелять запросто, потому что обещано, и я бы пострадал… В общем, нес ахинею, связанную с шоковым состоянием. Мальчишке было лет девятнадцать, и он очень хотел жить. И пугала его не угроза бригвоенврача, а ад вокруг. Ржали кони, свистели осколки, сыпалась земля и, разрывая барабанные перепонки, ухали взрывы. Один за другим. Мне говорили раненые полковники, что пришел Буденный – это хана, что скоро под Уманью будет ад, что мы не готовы воевать. Но я относил это за счет того же шока. Не нужно было относить.
В палатку начальника я ворвался, как шмель, жужжа о собственной значимости. Без меня-де в операционной, как здесь при Буденном, – хана.
– Познакомьтесь, товарищ Касардин, – невозмутимо предложил бригадный врач, а попросту – главврач медсанбата Канин – профессор, в круглых очочках. Я знал его по Питеру – первоклассный хирург. Тогда он носил пенсне – врач старой закалки, он разбирал на запасные части тела еще в Первую мировую. – Это сотрудник энкаведе (он так и сказал – «веде») Мазурин. Вам следует переодеться и немедленно следовать с ним в штаб.
– Ранен кто-то в штабе? – ничуть не удивляясь постановке вопроса, понимая, что раненый генерал куда важнее раненого бойца – война! – спросил я.
– Вы задаете слишком много вопросов, – заметил «веде» Мазурин.
– Я задал всего один.
– Это уже много. Переоденьтесь и следуйте за мной.
Я скинул передник, халат и попросил бойца принести из той палатки портупею и фуражку.
Настроение