Последний привет несуществующего государства бывшим его гражданам.
Мангуст закричал что-то, выворачивая голову в сторону Михаила. Но расслышать его голос за ревом двигателей и треском кручининского АК было невозможно.
С трудом передвигаясь в кокпите, Сергеев подобрался поближе. «Прогулочник» трясло, как в лихорадке. Двигатели не ревели – звенели. Краем глаза Сергеев увидел, что стрелки обоих тахометров на приборной доске замерли в красной зоне – с минуты на минуту масло могло вспыхнуть от перегрева.
Мангуст ухватил его за плечо, как клешней, и подтянул к себе.
– Умка! – проорал он, как будто бы Сергеев находился не рядом, а по-прежнему стоял в нескольких метрах от него. – Как я скажу – прыгайте!
Сергеев посмотрел ему в глаза.
Они были безумны.
В них не было страха. В них не было сострадания. Они были пусты. Такой взгляд должен быть у судьбы. Или у камикадзе, поймавшего в визир прицела силуэт приговоренного судна.
Или у смерти.
Сергеев открыл было рот, но Мангуст уже оттолкнул его в сторону, озабоченный только лишь замыслом, который собирался осуществить.
Михаил заковылял к кормовому дивану, на котором Кручинин дергал заклинивший затвор АК.
Торпеда была рядом – что такое двадцать метров дистанции для снаряда, идущего со скоростью пятьдесят узлов? Стоило Мангусту сбавить газ, и взрыв прозвучал бы через доли секунды.
Когда расстояние между ними и «Академиком Келдышем» стало меньше двух кабельтовых, Мангуст обернулся. На это раз лицо у него было вполне человеческим, и сам он выглядел, как обычный отдыхающий – в шортах и «гавайке», за штурвалом прогулочного катера. Рот его открылся, он взмахнул свободной рукой, словно командуя старт, и Михаил, не тратя времени на объяснения с Сашкой, ухватил Кручинина поперек туловища и перевалился через низкое леерное ограждение навстречу несущейся воде.
Удар был такой, словно Сергеев прыгнул на асфальт с летящего на полной скорости автомобиля. Воздух разом выбило из легких, но он, вцепившись в Сашку, как в последнюю надежду, катился по поверхности, как пущенный «на отскок» камушек. Удар, еще удар, они взмыли в воздух, крутя сальто, и вновь срикошетировали от воды. Михаила приложило о волну так, что руки его непроизвольно разжались, и Кручинин мячиком запрыгал рядом уже отдельно.
И вдруг вода снова стала мягкой. Сергеев вынырнул на поверхность, отфыркиваясь, не соображая, где он находится, но, твердо помня, что надо найти Сашку и не дать ему утонуть.
Кручинин «висел» в воде лицом вниз, растопырив руки и ноги, как мертвый краб. Сергееву не сразу удалось перевернуть его на спину, но, когда это получилось, Кручинин зафыркал и задышал, отплевываясь.
Звук ревущих моторов удалялся, сам катер Михаил не