Я ускоряю шаг, пытаясь догнать Эвана.
– А какую партию вы исполняете? – спрашиваю у его левого плеча, очень надеясь, что правильно сформулировала вопрос.
– Пинкертона, – разворачивается ко мне Эван и, видя на моем лице непонимание, улыбается: – В «Мадам Баттерфляй» Пуччини… История о Чио-Чио-Сан. – А поскольку у меня в глазах так и не вспыхивает проблеск узнавания, добавляет: – Это трагическая история о неразделенной любви.
Возможно, он просто надо мною насмехается, но я не успеваю спросить о чем-либо еще, поскольку Эван уже шагает дальше.
Мы же – а именно я и прочие смертные – торопимся вслед за мистером Дейвидом в репетиционный зал, который скорее выглядит как обычный загородный подвал, куда снесли всю садовую мебель и составили в стороне банки с краской. Это большой железный навес с веселенькой красной окантовкой, очерченный загородкой с грибоподобными наростами, которые наверняка служат для усиления звука. Позади зала – несколько рядов пластиковых сидений, и на них – целая толпа людей.
– Садитесь здесь, – кажется, чересчур громко говорит мне Эван, – рядом с хором.
Конечно же, я быстро делаю, как он велит, и опускаюсь на свободное сиденье с краю ряда, надеясь, что не буду никому мешаться на пути и не вызову недоуменных взглядов.
Оркестр словно впихнули в самую середину этого огромного сооружения: впереди струнные, за ними – деревянные духовые, медные духовые, ударные. Там же виднеются два расположенных по отдельности ряда сидений со стоящими перед ними нотными подставками и пометкой «Солисты». Эван как раз устраивается там. Изящная японка тянется к нему, чтобы расцеловать в обе щеки. Унаследуй я у своего папочки любовь к азартным играм, я бы поставила недельную зарплату на то, что это и есть та самая мадам Баттерфляй.
Она необычайно красива – кожа словно фарфоровая, копна блестящих черных волос, спускающихся аж до талии. И я вдруг чувствую укол… Чего? Самой обычной, старой как мир ревности – вот чего. Вздохнув, я ерзаю, устраиваясь на своем сиденье.
Тут в зал входит высокий худощавый мужчина с палочкой в руке – все мигом встают и ему хлопают. Что мне еще делать – я присоединяюсь к остальным.
– Маэстро! – восклицает своим рокочущим голосом Эван, похлопывая его по спине, и они приятельски друг друга обнимают.
– Il Divo! – ответствует дирижер, и они коротко что-то обсуждают, причем вроде по-французски, как мне кажется с моего места.
Наконец маэстро встает за дирижерским пультом на небольшом возвышении перед оркестром.
– Доброе утро, леди и джентльмены, – приветствует он. Затем постукивает палочкой по пульту, находит нужное место в партитуре и вновь обращается к музыкантам: – Сперва мы все прогоним, а потом разберем отдельные моменты.
Он взмахивает палочкой, и оркестр начинает играть. И с первых же нот я слушаю как завороженная. Еще ни разу мне не доводилось оказаться в такой близи от играющего оркестра, и теперь мне кажется, будто