Страшная Эдда. Мария Елифёрова

на плечи. Хёгни невольно провёл рукой по голове. Зеркало его не обманывало. Он обратил внимание, что у отражения не было серёг в ушах. Он тронул пальцами мочки – они не были даже проколоты. Впрочем, он не особенно пожалел о серьгах – ведь они были сделаны из того злополучного золота, с которого всё и началось. Но что с ним произошло? Помолодел он или нет? Ему было двадцать шесть, когда он навсегда оставил Мидгард; тот, в зеркале, не выглядел мальчишкой – у него остались те же длинные усы, высокие скулы и твёрдый подбородок, но какая бритва сделала этот подбородок настолько гладким? Ему не могло быть меньше двадцати шести, это был зрелый воин, но в то же время казавшийся поразительно юным.

      – Что вы со мной сделали? – спросил Хёгни, когда к нему вернулся дар речи.

      – Ничего особенного. Сделали тебя таким, каким ты всегда хотел быть. Одним из воинов Одина.

      – И я буду с ними в Вальгалле?

      – Немного терпения, дружок. Тебе нужно искупаться.

      С этими словами Хильда легко, как пёрышко, подхватила огромный котёл. Хёгни не успел поразиться её силе – он ужаснулся, увидев, что было в котле. Котёл до краёв был заполнен кипящим молоком, в котором бурлили и лопались пузыри. Не дав Хёгни времени для каких-либо размышлений, Хильда опрокинула на него котёл.

      Хёгни, лихорадочно соображавший, как выказать мужество, очутился в дурацком положении. Никакой боли от ожога он не почувствовал; он ощутил лишь приятный жар и щекотание по всему телу, когда кипящее молоко обдало его с головы до ног. Необычайнее всего было то, что струйки молока, сбегая с него на каменное ложе, тут же испарялись, не оставляя никаких следов. Вскоре Хёгни сидел на своём месте сухой и чистый, заметно посвежевший – откуда-то вдруг нахлынула бодрость, и ему не терпелось встать и разыскать вход в Вальгаллу, разыскать Сигурда, взглянуть на него наконец, узнать, что с ним…

      – Да что ты, ей-же-ей, – сердито сказала Хильда, ставя котёл на пол. – Привыкнешь, это тебе не Мидгард. Я всегда всех мою кипящим молоком, лучшее средство вернуть силы, после того как тебя убили.

      Серебряным гребешком она расчесала ему спутанные волосы и усы.

      – А что я надену? – Хёгни вдруг вспомнил, что на нём ничего нет. В мире богов, должно быть, носят богатые одежды, подумал он. Воображению его представился какой-то небывалый наряд, сверкающий драгоценными камнями. Хильда, похоже, прочла его мысли – он уже свыкся с тем, что она знает всё, о чём он думает.

      – Твоё боевое снаряжение не будет слишком тяжёлым, – с усмешкой ответила Хильда. Она потянулась куда-то в пустоту, и в руках у неё очутилось что-то мерцающее. Девушка разложила эти предметы перед Хёгни.

      Их было всего три – лёгкий плащ из неизвестной, никогда не виденной Хёгни серебристой ткани, серебристые сапожки и перевязь с мечом, всё того же лунного цвета. Хёгни не сумел скрыть замешательства.

      – Это всё?

      – А больше тебе и не надо, – отозвалась Хильда. Она присела на корточки и обувала его в сапоги. – Тебе что, холодно?

      – Нет, – честно ответил