– Да, наверно, придется, – спокойно произнесла вдруг Роза Моисеевна, глядя сквозь Шикари и взмахом руки притушив голос диктора до бормотания старой радиоточки.
– Что придется? – уточнил парень, тщетно пытавшийся выбить из выпуска новостей второй и третий уровень смысла.
Ха, а ведь только вчера на работе повздорил с Сашкой Володиной, которая обвинила меня в «женском» грехе – придиркам к словам. Грех не грех, но, сколько смыслов ты вытащишь из вербального, столько и будет у тебя вариантов поведения. И оправдания «да я вообще это не вкладывала в свои слова» – лишь признание того, что подсознательное – твой кукловод.
– Уходить придется, – пожала плечами хозяйка, разрушая все теории подводных камней и тройных подтекстов. – Вот подруга моя… была, Марья Николаевна, с десятого этажа, завещание написала и поехала в клинику. Оно и понятно – дочка с сыном ютятся в Твери, жить негде…
И вот тут лед точных формулировок под плечом Шикари предательски хрустнул. Он нырнул так глубоко, что зазвенело в ушах. Квартирный вопрос, боги Сети. Вот они, эти чёртовы квадратные метры, над которыми правит Роза Марковна в гордом одиночестве. А у нее ведь, в отличие от подруги, дети-внуки-правнуки не бедные, устроенные, большие деньги срубают. И все равно периодически выцепляют бабушку на телефонный разговор, чтобы в конце в шутку спросить: «А ты еще долго жить собираешься?». Именно «собираешься». Потому что в современном мире почти любая болезнь излечима, пластическая хирургия и запасные органы – раз плюнуть, были б хоть небольшие деньги, и, только хакнув электронное портмоне, сможешь узнать, что идущей от бедра блондинке вчера стукнуло пятьдесят.
Розе Моисеевне сто двадцать лет. Спрашивать, глядя в глаза, как это обычно делал Шикари, не пришлось – подписанные документы на аренду комнаты давали максимум информации о хозяйке. И после пунктика о фактическом возрасте людей-манекенов вокруг в Шикари Такахаси был еще странный и необъяснимый бой привычному миру – все делать официально и с кучей документов-подписей. Словно что-то внутри отчаянно хотело защититься от даже призрачной возможности вляпаться в какую-нибудь историю. Отец ведь предлагал, мол, давай на руки этой Розе Моисеевне заплатим, раз уж так хочешь жить отдельно, дешевле будет в два раза, без налогов и вообще… Хакерский подход, раздери троян это молоко. Или пара польских евреев, которая умудрилась выжить в Японии, оказалась именно в нашем роду?
Субботнее чаевничание закончилось в молчании. Шикари против обыкновения не заварил себе второй чашки брусники, а Роза Моисеевна вместо шуток-прибауток замерла у окна памятником самой себе.
Упав на кровать в своей [за сорок тысяч в месяц] комнате, Шикари попытался выровнять дыхание. Часто, очень часто он ловил себя на мысли, что слишком чувствителен к боли посторонних ему людей, а вот близкие едва ли дождутся от него сострадания. Покрутив эту мысль так и этак,