– А это кто? – спросил Мессир, указывая тростью на тёмный силуэт небольшой скульптуры.
– Это Герцен, если я правильно помню, – сказал в ответ Голицын. – Это же здание так и называют – домом Герцена, если я не ошибаюсь. Нет, я что-то путаюсь.
– Герцен – это тот, которого разбудили «декабристы», по высказыванию некоторых товарищей?
– Да, – не вникая в сказанное Мессиром, ответил Голицын. – Но первым, кто открыл мне глаза на мою страну, был режиссёр Ростовского телевидения – Сергей Иванович Пожарский. Это было ещё до моей службы в Армии, когда я учился на первом курсе театрального отделения. Он высмотрел меня для исполнения главной роли в телеспектакле «Альфа Центавра». Он со мной много беседовал, и в этих беседах, ненароком, он заставил меня критически посмотреть на окружающую жизнь. Правда, до него был ещё мой первый педагог по Мастерству актёра – Герман Михайлович Гуровский, которого через пол года, к сожалению, «скушали», как говорят у нас, но который, сурово глядя сквозь стёкла своих очков, в тонкой едва заметной оправе, успел привить нам вкус к настоящей литературе, заставляя читать, например: «Новый мир», Тендрякова, Юрия Трифонова и так далее, и тому подобное. Так вот, после всех этих бесед и чтений – меня точно обухом по голове ударили – и я понял, что меня, до этого, обволакивали совершенно другим видением «прекрасной» жизни, не имеющей почти ничего общего с реальностью.
Не-ет, я не стал диссидентом, нет. Потом была женитьба, Армия, и всё как-то потеряло свою былую остроту, и легло на какой-то там полочке моей памяти. Но что особенно запомнилось мне из того времени, так это роман Джека Лондона «Мартин Иден». Его посоветовал мне – тот самый Пожарский. Дело в том, что заканчивал я читать этот роман, сидя на скамеечке городского парка, на крайней, к центральной улице, аллее. И когда я прочитал, как тонул в огромном океане – этот человек, этот человечище, который был в моих глазах больше, чем этот бескрайний океан, я закрыл книгу, и посмотрел на кишащую людьми улицу, то эта улица, этот город и эти, суетящиеся в нём люди – всё показалось мне мелким, ничтожным и тусклым.
– А я вижу – вы разговорились, после моего коньяка, – заметил Мессир своему собеседнику, двигаясь к выходу, – как тогда на яхте, когда мы проходили шлюзы Волго-Донского канала имени В.И.Ленина, – прибавил ОН, выходя из калитки. – Прошу, – сказал Мессир бывшему студенту, указывая на выход.
Тот вышел, и Мессир закрыл за собой калитку.
– А вы, Князь, не путайте – тот мой разговор с этим, – погрозил пальчиком Голицын, – тот мой разговор – какой надо был разговор.
– Я ничего и никого не путаю, – отбивался от его претензий Мессир.
Они продолжили путь по Тверскому бульвару, и перешли в сквер, что напротив «Макдоналдса».
И тут