Она произнесла еще несколько слов на валлонском, но Рене их не расслышала, потому что остальные зашумели, обернувшись к лестнице. На верхней ступеньке стоял американский солдат, что-то свирепо выкрикивал и целился в них. Ну вот, снова начинается… Рене спряталась за Берту и замерла. Что, если он тоже ненастоящий американец? Да нет, этот, судя по размашистым жестам, все-таки янки. Вообще-то Рене не видела ни одного американца, но мужчина с автоматом – точно не немец, она руку готова дать на отсечение, он – не бош!
Американцев было трое, все очень нервничали и махали оружием, как мальчишки, играющие в гангстеров. На привычный вопрос «Немцы в доме есть?» Жюль Паке ответил: нет никаких немцев, just family[25], just family! И please don’t shoot![26] Янки – суровые парни, Жюлю было известно, что в Труа-Пон они несколько раз бросали гранату в подвал, набитый гражданскими, – «на всякий случай»… «Освободители» не церемонятся, это уж точно. Что там лопочет Тарзан с пистолетом, черт бы его побрал?! Все так и стояли с поднятыми руками, пока офицер не скомандовал общий сбор во дворе. Ну, и чем союзники лучше бошей?
Все гуськом поднялись по ступеням, держа ладони на затылке, и оказались на ночном холоде. Янки-Тарзана звали Дэн. Лейтенант приказал ему сторожить «этих гражданских», взял остальных солдат и отправился обыскивать ферму. Дэн смотрел недо́бро, а они втягивали головы в плечи и переминались с ноги на ногу на ледяных камнях. Малыш Жан дрожал на руках у матери, бабушка Марсель могла в любой момент лишиться чувств, всем было холодно и очень страшно. Рене не в первый раз попадала в переплет и стояла смирно, прижав к груди Плока, а потом вдруг вспомнила лес, двух солдат у себя за спиной, собиравшихся убить ее, услышала, как взводят курок. Тот, кто целился ей в голову, очень боялся, и другой теплым хрипловатым голосом сказал, что все сделает сам. Она знала, что это конец, но захотела увидеть своего убийцу, обернулась и встретилась с ним взглядом поверх пистолета. Взгляд немца. Стальной, безразличный. Нет, перед выстрелом что-то вспыхнуло в глубине голубых глаз, он недоуменно нахмурился. Голос американского солдата вывел Рене из задумчивости. Она снова во дворе, среди незнакомых людей. Немец ее покинул, и тут уж ничего не поделаешь.
Маленький Жан раскашлялся, старухи стонали, Берта и Жюль поддерживали Бабулю под руки. Сидони спросила американца, кто занял деревню – немцы или союзники, тот не понял ни слова, и тогда сельский полицейский Юбер повторил вопрос на ломаном английском.
– Немцы…
Все пришли в ужас. Марсель была на грани обморока. Берта с мольбой смотрела на Тарзана, а Жюль едва сдерживался, чтобы не врезать ему что было сил. И янки смилостивился – разрешил старухам и Франсуазе с ребенком уйти в дом. Тем временем вернулись остальные американцы: они ничего не нашли, во всяком случае, немцев. Все вернулись в убежище.
Шестеро американцев устроились на соломе в меньшем