Я и мама сели в старый «Москвич» дедушки, а бабушка Агнесса и папа – в автомобиль к таксисту. И поехали в аэропорт.
А вот момент прощания я почти не помню. Очевидно, в этом виновато время суток. А время было позднее, потому что я начала уже засыпать, пока мы ехали по бесконечно длинным московским улицам и перекресткам. Наверное, поэтому в моем детском восприятии и сместилось всё…
И долгий утомительный перелет с пересадкой я помню, как в тумане. И когда мы выгрузились уже в аэровокзале Сан-Франциско, мне вдруг показалось, что мы опять находимся в московском аэропорту, и я начала интересоваться: а где же бабушка с дедушкой? А они были, ох, как далеко… Потому что мы находились уже в Америке.
Наш первый город – Сан-Франциско. Наш первый дом… Они мне помнятся. Хотя, за ними были потом еще другие города и дома…
Поселились мы в районе Ричмонд, где, как уже сложилось, традиционно проживают многие выходцы из России.
Мы стали жить в квартире, которая в том, далеком уже теперь, детском восприятии, казалась мне странной и непонятной. Да, мне действительно было не совсем понятно, почему вместе с нами еще должны находиться какие-то посторонние люди.
Площадь квартиры была большой: в ней насчитывалось семь комнат. Но четыре из них пустовали и были закрыты.
Одну из комнат занимала наша семья из трех человек.
Другую – два африканца, которые лишь изредка здесь появлялись. Даже не видя этих жильцов, их присутствие я научилась определять по сильному запаху специй, который раздавался из нашей общей кухни, когда мужчины готовили свои национальные блюда.
А в третьей комнате жили наши соотечественники. Ими оказались – бывшая одесситка тетя Люба с дочкой.
Дочь тети Любы была моя ровесница. И звали ее Катькой. Но дружба между нами не сложилась, так как Катьку я сразу не взлюбила, потому что она была жуткая драчунья и врунья. А уж после того, как она меня укусила в руку…
Мать Катьки, которая казалась мне тогда просто необыкновенной красавицей, уходя на работу, просила мою родительницу присмотреть за ее дочерью.
(Теперь-то я прекрасно понимаю, что это была за работа).
Моя мама соглашалась, тем более, что за это соседка по квартире платила ей по доллару в час. То были, конечно, гроши. Но первые деньги, заработанные на чужой земле. И мама была рада, получая иногда 5—10 долларов в день, как она шутила, даже «не отходя от кассы». И вспоминая при этом русскую пословицу, что «копейка рубль бережет», которую она переиначила на новый манер: «Цент доллар бережет».
И это были не лишние деньги для нас, только что приехавших в Америку на волне, так называемой, «экономической» эмиграции из России.
Первое время папа мотался по разным делам, неизбежным в жизни людей, приехавших сюда из другой страны. А я с мамой оставалась дома. И еще – с противной Катькой, которую должна была терпеть даже на прогулке из-за маминой