Земля – мать в сознании нашем. И у тех, у кого сильно чувство земли, родового начала, сильна и любовь к матери. Хорошо известно, какое значение в жизни и судьбе самого Василия Макаровича сыграла его мать, об этом не раз и много сказано16. Но вспомним —
«Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет».
Эти слова – народные, духовные. И трудно, невозможно вообразить, что до 1924 года, до Есенина, их никто и никогда на Руси не произносил.
«Мать», «малая родина» (опять не верится, что до Шукшина не было этого духовного понятия – малая родина, как родинка на теле Родины) – философские слова. В последних своих работах Василий Макарович писал: «Мать – самое уважаемое, что ни есть в жизни, самое родное – вся состоит из жалости… Отними-ка у нее жалость, оставь ей высшее образование, умение воспитывать, уважение… Оставь ей все, а отними жалость… Отчего народ поднимается весь в гневе, когда на пороге враг? Оттого, что всем жалко всех матерей, детей, родную землю. Жалко! Можете не соглашаться, только и я знаю и про святой долг, и про честь, и достоинство, и т. п. Но еще в огромной мере – жалость». Это сказано предельно точно и емко. Категория философская – «мать» – в этом высказывании раскрыта, на наш взгляд, полностью. Только заметим, что «женщина» в слове «мать» у Шукшина как бы опущена. Или, говоря словами Гегеля, «снята»: мать больше и выше женщины. Это другой уровень постижения человеческих отношений и другой уровень самого бытия человека. К месту здесь привести и вот это высказывание Василия Макаровича: «Эпоха великого наступления мещан. И в первых рядах этой страшной армии – женщины. Это грустно, но это так». А, в наше время, в эпоху «золотого тельца»? Порнократия! (Читай: Е.В.Черносвитов. «Порнократия. Сага о Белом Свете»).
Что значит – осознать духовность, как народность в мироощущении шукшинских героев? Это – назвать их философию, их мудрость. То есть, для современного человека – обернуться от дня текущего, событийного, к непреходящему и непроходящему, то есть – вечному. К русской философии? К русской идее? Народной философии? Крестьянской философии? Все эти определения где-то рядом, каждое само по себе не ухватывает суть проблемы тождественности русской духовности и народности (можно еще добавить – и русской религиозности, но не православия, как догмата и не церкви, а именно религиозности, как Храма).
Приведем пример глубоко философских (не в абстрактном, а содержательно-конкретном смысле) рассуждений на этот счет В. М. Шукшина – отрывок из его неопубликованной автобиографии.
Шукшин говорит: «Я начинаю помнить себя с такого случая. Знойный полдень17. Сенокос. В селе, на улицах – ни души. Только иногда по улице проскочит верховой или протарахтят дрожки, и опять