«Кто это?» – спросил ты.
И один из первых учеников суетливо и испуганно стал объяснять: «Это новенький. Мы его дважды прогоняли. Но он опять пришел и уселся. Мы ему несколько раз…»
А второй первый ученик угрожающе шагнул ко мне. Но ты слегка наморщил лоб и дернул левой щекой, и этого оказалось достаточно, чтобы первый перестал оправдываться, а второй замер на месте. Тогда ты повернулся ко мне и, грустно на меня глядя, спросил:
«Зачем ты сел на мое место?»
«Я не знал, что это твое место», – тихо ответил я.
«Врет он! – закричал первый ученик. – Я ему в первый же день объяснил!..»
Тут ты опять дернул щекой, и кричащий запнулся. А ты улыбнулся и мне приказал:
«Ну, говори дальше».
«Я увидел, что здесь никто не сидит и что здесь написано Луций. А Луций – мое имя», – сказал я.
Ты перестал улыбаться и строго заметил:
«Здесь сижу я – Луций Анней Сенека. Теперь понятно?»
Наступила кромешная тишина.
А я предложил, стараясь, чтобы мой голос звучал легко и радостно:
«Ну так давай сидеть вместе. Раз оба мы – Луции».
И тут же зажмурился, не сомневаясь, что меня сначала несколько раз ударят, а потом выкинут вон из класса. Но вместо удара услышал твой голос:
«Подвинься тогда».
Я подвинулся. Ты сел рядом, тесно прижавшись ко мне, потому что сидеть вдвоем на этой узкой табуретке-скамеечке было почти невозможно.
Урок начался. Учитель, как сейчас помню, рассказывал нам о пятом подвиге Геркулеса, о том, как он очищал Авгиевы конюшни. Но никто учителя не слушал – все, затаив дыхание, на нас смотрели.
Когда урок закончился, ты спросил меня: «У тебя нога не затекла?» «Нет», – соврал я и едва встал на левую одеревенелую ногу. «А у меня, представь себе, затекла. Тесно сидеть вместе», – ответил ты. «В тесноте – не в обиде», – сказал я, вспомнив древнее изречение. «Глупости! Жить в тесноте – всегда обидно и унизительно», – возразил ты.
Вернувшись в класс после обеденного перерыва, я увидел, что «наша» скамеечка исчезла, а на ее месте стоит двухместная лавка со спинкой, и ты сидишь на правой ее стороне, а вся левая часть занята твоими школьными принадлежностями: капсой, восковыми табличками, папирусами и пергаментами.
Я подошел и встал рядом. Но ты ни малейшего внимания на меня не обратил.
Вошел учитель и начал урок, тоже ни малейшего внимания на меня не обращая. А я стоял рядом с тобой и даже пытался стоя записывать, хотя ничего записывать не требовалось.
Примерно к середине урока ты вдруг обратил на меня внимание и встревоженно воскликнул: «А ты что стоишь, Луциллий?» «Меня зовут Луций, а не Луциллий», – как можно более вежливо и учтиво ответил я. «Ну так тем более – садись!» – велел ты, но даже