– Не стоило беспокоиться, – сказал Феликс.
– И вот еще, – Лонни протянул ему пластиковый пакет. – Твой сценарий «Бури». С твоими пометками. Я позволил себе заглянуть… это был бы шедевр. – Его голос дрожал. – Может, когда-нибудь пригодится.
– Ты бредишь, – сказал Феликс. – Ты и эта тварь Тони… вы разрушили мою карьеру, и ты это знаешь. Лучше бы вы меня пристрелили. – Это было преувеличение, но Феликса хоть чуть-чуть утешало, что можно ткнуть кого-то носом в его собственные невзгоды. Кого-то добросердечного, бесхарактерного и уязвимого в отличие от Тони.
– Я уверен, что у тебя все образуется, – сказал Лонни. – В конце концов, такие творческие инициативы, такой талант… Наверняка есть и другие места… Новый старт…
– Другие места? – перебил его Феликс. – Мне уже пятьдесят! Как-то я староват для новых стартов, тебе не кажется?
Лонни тяжело сглотнул.
– Я понимаю, что ты… Мы обязательно вынесем тебе благодарность. На следующем заседании. Было еще предложение поставить статую… ну, знаешь… бюст. Или, может, фонтан в твою честь…
Творческие инициативы. Талант. В театральной среде как-то уж слишком злоупотребляют этими словами, с горечью подумал Феликс. А три самые бесполезные вещи на свете: член священника, сиськи монахини и выражение искренней благодарности.
– Засунь этот бюст себе в… – начал было он, но потом смягчился. – Спасибо, Лонни. Я знаю, ты хочешь как лучше. – Он протянул руку. Лонни ее пожал.
Неужели по красным щекам старика и вправду текли слезы, дрожали губы? Теперь, когда Тони встал у руля, Лонни следует поберечь задницу, подумал Феликс. Особенно если он будет и дальше так раскисать, мучаясь угрызениями совести. Церемониться Тони не станет: он сокрушит оппозицию, подавит сомневающихся, окружит себя бандой громил, разгонит всех, кто ему неугоден.
– Если тебе будут нужны рекомендации, – сказал Лонни, – я с радостью помогу… или… я понимаю, тебе сейчас… может быть, когда ты отдохнешь… Ты работал на износ. С тех пор, как… это ужасно… мне очень жаль… Так не должно быть. Человеку не выдержать столько горя…
Лонни присутствовал на обоих похоронах, сначала на Надиных, а затем Миранды, он бросил маленький букетик бледно-розовых чайных роз в крошечную могилу. Тогда Феликс подумал, что это несколько театрально, хотя был благодарен за проявление чувств. Под конец Лонни не выдержал и разрыдался, сморкаясь в платок размером со скатерть.
Тони тоже присутствовал на похоронах,