– Что Исидо-сан?
– Он спрашивал, где генерал Отимия.
– Зачем?
– Он просил пригласить генерала к нему. Хотел поиграть с ним в покер.
– Что вы ответили?
– Ответил, что не знаю, где генерал Отимия, но поищу.
Интересно, Горо догадывается о чем-то?
– Горо, как вообще… вокруг было тихо?
Старческие складки на шее Горо дернулись. Их поддерживал стоячий воротник расшитого золотом кителя.
– Вы имеете в виду приезжих?
– Горо, я спрашиваю вас вообще: было ли все тихо?
Горо склонился.
– Да, все было тихо, Исидзима-сан. Приезжие играли наверху в бильярд, я сам слышал стук шаров. Потом стук шаров прекратился, и господа офицеры спустились.
Шарами занимался, вернее всего, кто-то один. А остальные трое – генералом.
– Хорошо, Горо. Значит, я на берегу. И помните, что я вам говорил насчет Сиго. Отель пока еще не пуст.
– Хорошо, Исидзима-сан.
Исидзима прошел в сад и вышел к морю. Розы пахли вовсю, забивая даже запах магнолий. Он остановился у причудливо изогнутого островка из высоких, уходящих к окнам кактусов. Если где-то и может остаться человек Цутаки, так он будет сидеть или в бамбуковой роще, или здесь. Однако в двухметровых зарослях кактусов никого не было. Впереди, у линии прибоя, можно было различить солярий и смотровую башню, чуть подальше – причал для катеров. Там тоже никого не было видно. И Исидзима с удовольствием вдохнул аромат моря. Он сегодня перехитрил их всех. Осталось не так уж много дел: перед сном навестить генерала Исидо, поговорить с Корневым и Хаями… И тут он почувствовал, как кто-то осторожно подошел к нему сзади.
Вика сидела закинув голову. Ее загораживал Арутюнов, и Гарамов с трудом мог разглядывать лицо медсестры. Сколько ей было лет в сорок первом, когда началась война? Наверное, что-то около пятнадцати. Ему же в то время было уже двадцать три. Если бы они могли каким-то образом встретиться тогда… Да нет. Как они могли встретиться? Никак. Она, судя по выговору, откуда-то из большого города, скорей всего москвичка или ленинградка. А он? Он – шпана ростовская. Но если она москвичка, то в принципе они могли и встретиться: он ведь учился там в цирковом техникуме. И Сергей невольно начал вспоминать, как он попал туда.
Как-то летом, когда Гарамову было двенадцать и он, как обычно, прыгал в Дон с такими же сорвиголовами с главного городского моста, к нему подошел человек в спортивном костюме. Он зачем-то пощупал его плечи, шею и дал записанный на бумажке адрес.
– Зайдешь, дело есть.
«Делом» оказалась секция по прыжкам в воду. И Гарамов стал заниматься. Прыгать ему нравилось. Дома об этом никому не говорил, потому что отлично знал, как воспримет отец весть о его новом увлечении. Но родитель все-таки узнал и устроил один из самых больших скандалов. Сухой, сутулый, с нависшими, мохнатыми бровями и большим носом, в котором Сергею всегда чудилось что-то волчье, отец в самом деле напоминал того доброго волка, который только прикидывается злым. Гарамов-старший