«Не успела. Люблю тебя, люблю Джейми. Не возвращайтесь домой».
Я не только разбила им сердце, я лишила их укрытия. Я представляю наше маленькое жилище в каньоне, заброшенное навсегда. А если не заброшенное, то ставшее могилой. Вижу, как мое тело ведет туда Ищеек. Улыбку на моем лице, когда там застанут…
– Хватит, – громко обрываю я, содрогнувшись от резкой боли. – Хватит! Я тебя поняла. Я тоже не могу без них жить. Довольна? Рада, что не оставила мне выбора? Выход один – избавиться от тебя. Соскучилась по Ищейке? Тьфу, по Искательнице? Б-р-р! – Меня передергивает, как будто Искательница собралась вселиться в меня.
«Есть другой выход», – мягко нашептывает Мелани.
– Правда? – саркастически отзываюсь я. – Может, покажешь, какой?
«Посмотри и поймешь».
Гора впереди выделялась над окружающим пейзажем: одинокая скала посреди равнины. Мелани направила мой взгляд по контуру, пройдясь по неровному, двузубчатому гребню: тягучая, неровная кривая, потом – резкий поворот на север, еще один поворот в обратную сторону – и снова на север, на этот раз дольше, а затем внезапный спуск южнее, постепенно опять переходящий в пологую кривую.
Не на север и на юг, как мне всегда представлялось в ее отрывочных воспоминаниях, а вверх и вниз.
Очертания горного пика. Линии, которые вели к Джареду и Джейми. Первая линия, первый ориентир.
Я найду их.
«Мы найдем их, – поправила меня Мелани. – Ты не знаешь всех направлений. Это как с хижиной, я никогда не говорю тебе всего».
– Не понимаю. Куда она ведет? Куда может привести гора? – Едва я представила, что Джаред рядом, что я могу увидеться с Джейми, сердце забилось быстрее.
Она показала мне ответ.
– Это всего лишь линии. А дядя Джеб просто старый чудак. Полный чудик, как и все родственники по отцовской линии. – Я пытаюсь вырвать альбом из рук Джареда, а он даже не замечает моих усилий.
– Полный чудик, как мама Шэрон? – парирует он, все еще изучая темные карандашные отметки, портящие обложку старого фотоальбома. Единственная вещь, уцелевшая за годы наших скитаний. Даже записи, оставленные моим выжившим из ума дядей Джебом во время его последнего визита к нам, навевают ностальгию.
– Один – ноль в твою пользу.
Если Шэрон еще жива, то только потому, что ее мать, полоумная тетушка Мэгги, на пару с дядей Джебом претендовала на звание самого безумного члена сумасшедшей семейки Страйдер. Отца эта семейная черта, можно сказать, обошла стороной – по крайней мере, у нас не было секретного бункера на заднем дворе, – остальные же его братья и сестра, тетя Мэгги, дядя Джеб и дядя Гай ревностно верили в любые теории заговора. Дядя Гай умер еще до того, как остальных смело вторжение – в дорожной аварии, такой обыкновенной, что ни Мэгги, ни Джеб не смогли ни к чему придраться.
Отец любовно прозвал их «Чокнутые». «Думаю, пора навестить Чокнутых», – заявлял он, и мама стонала. В результате подобные заявления