– В молодости все испытывают сомнения. Зачем идти сложным путем, если есть легкие? Но мы должны оставлять сомнения в стороне, потому как в этом мире ничего не достигнешь без труда. – Она встретилась со мной взглядом. – Ты пока даже не представляешь, что бывает в жизни. Но с талантом, в который веришь, можно пережить практически все. Не соверши ошибку, отказавшись от него из-за нежелания прилагать усилия. Чего ты хочешь? Жить жизнью, которую выбрала сама, или той, что жизнь выберет для тебя? Решай.
Вспоминая, как она хотела сдаться и вступить в отношения с полковником, где, без сомнения, не было места любви, я с некоторой долей тревоги поняла, что пыталась сказать моя мать. Она, талантливая пианистка, не воплотила собственные мечты, забыла свой дар ради того, чтобы поступить положенным для женщины ее класса образом: вышла замуж, полагая, что найдет удовлетворение в роли жены и матери. А мой отец умер раньше времени, и это вынудило ее заняться ведением домашнего хозяйства по найму. Она работала, потому что у нее не было выбора – или она его не видела, – и хотела большего для меня. Все это время хотя она и нежила Лизель, но рассчитывала именно на меня – я должна была стать оправданием ее самопожертвования. Вот почему она отказывалась признавать поражение.
До конца поездки я молчала, но все последующие дни не переставала размышлять. Стоит ли мне выбрать путь музыканта? Я играла на скрипке, потому что так хотела мама. Мне это занятие нравилось, да, но настолько ли, чтобы оно стало определяющим в моей жизни? Отсутствие ясного ответа на этот вопрос пугало и лишало покоя. Внезапно я осознала: детство закончилось и передо мной уже вырисовывается необходимость принимать решение о своем будущем, а этого, как мне казалось, я сделать никак не могла.
Незадолго до Рождества решение было принято за меня.
Во сне умерла Ома. Я была убита горем, хотя из-за ее болезни смерть и казалась ожидаемой. Доля бабушки в семейном бизнесе перешла к моей матери – серьезный капитал, если дяде Вилли удастся снова сделать предприятие прибыльным. Отдельную сумму Ома оставила на оплату моего первого года обучения в Веймаре.
Сразу после похорон над Берлином закружил снег. Мама объявила, что я должна почтить волю покойной бабушки.
– У тебя все получится, – заверила она. – Если ты будешь упорно учиться, консерватория подготовит тебя к успешной карьере. Мы все будем гордиться тобой, как говорила Ома.
Я взглянула на дядю Вилли. Он ответил мне какой-то странной, едва ли не вымученной улыбкой.
– Ты сама-то, Лена, хочешь этого? – спросил он, не обращая внимания на мать, которая надула губы, показывая всем своим видом, что мое мнение не имеет значения. – Ты должна больше всего на свете хотеть стать концертирующей скрипачкой.
Я испугалась, что дядя каким-то образом почувствовал мою нерешительность. Ома на самом деле верила в мой талант, и вера матери была непоколебимой, но до сих пор никто не спрашивал меня, разделяю ли я ее. Волну сомнений, поднявшуюся после неудачного прослушивания, я подавила, но притвориться,