Две китайские попытки. Сначала китайцы сунулись со своим товаром на местный Центральный рынок. Все мы знаем, что Центральный рынок – это огромный террариум, в котором свои группировки и теневые интересы, бурлящие со времён Советского Союза. Так вот, в середине 90-х приехали в область человек 50 китайцев и стали торговать СВОИМ товаром на НАШЕМ рынке!
То был единственный случай, когда на рынке были отложены распри, и заклятые враги объединились в противостоянии китайцам. Все понимали: если те придут, то всем придётся очень крупно подвинуться. Уж лучше мы тут сами, худо-бедно… Китайцам вломили без стеснения, но они не дрогнули и стали ходить по офисам и за копейки предлагать товарные чудеса: ножи со встроенными будильниками, будильники со встроенными миксерами и миксеры с определением веса. Эти чудеса они на ломаном русском пытались всучить офисным людям, но русский был настолько ломаный, что их учитель языка явно был на стороне наших рыночных торговцев. Вот лично я не купил паяльник со встроенным вентилятором только потому, что не понял, сколько же они за него хотят?
Второй случай экспансии мы наблюдали чуть раньше, в Правдивой истории про Дом Советов. И сейчас сидим и ждём: с какой стороны будет предпринята третья попытка?
Шиллер, драматург и памятник. Вопреки распространённому заблуждению, в Кёнигсберге не был, женат на кёнигсбержке тоже не был, не ехал мимо, не упоминал, не прославлял – и проч., и проч. Просто великий немецкий драматург, которого немцы статуйно возводят везде, где уместен великий драматург. Примерно как мы возводим Пушкина.
Во время боёв за Кёнигсберг Шиллер был поражён зенитным снарядом в горло и плечо (причём с немецкой стороны – наши-то зенитками не стреляли). После взятия города какой-то советский офицер написал на его постаменте: «Пролетарский поэт – не трогать!», и Шиллера не тронули, в металлолом не сдали, как сдавали всех поражённых или политических. Я долго не мог понять, почему он сохранился – ну мало ли какие надписи малюют на постаменте! А потом вспомнил такие же рукописные надписи военных и послевоенных лет: «Разминировано, мин нет. Сержант Хаймурзин», и понял, что в те времена сила рукописного уличного слова была ох как велика! Не будешь уважать – подорвёшься. Вот и спасли драматурга фронтовые граффити от переплавки…
А из-за «ранения» драматурга среди переселенцев долго ходила поговорка, что «в нашем городе все пьют, только один Шиллер не пьёт. Да и то потому, что горло дырявое». Шиллерово горло запаяли, залечили,