Не скрывай! Вернется ль милый?
Что, седая, ты бормочешь?
Видишь черную могилу
Или счастье мне пророчишь?
Песенка оборвалась, на меня метнулись круглые, как черные вишни, глаза. Девочка со смехом прыгнула в комнату и медленно притворила дверь, подглядывая.
– А, вот и вы! – обрадовался старик. Хлопнул меня по плечу и крикнул в окно: – Анита, принеси…
Но быстрые руки уже выставили табурет. Сидеть и глазеть, ведя степенный разговор, было бы смешно, но от меня явно этого ждали. Поставил на табурет ногу, упер ладонь в колено. Перед стариком появились два стакана и кувшин, он налил себе и мне и принялся рассказывать, что столяр приходил, все измерил, не беспокойтесь, к сроку закончит.
Черные глаза мелькали в окне, выглядывали из-за двери, а то вдруг появились над каменной оградой.
– Внучка! – похвастался хозяин, хотя и так было ясно. – Она у вас и прибираться может. Вы ей назначьте сколько-нибудь, пусть дите учится деньги зарабатывать.
Надо будет спросить у сестер, какую сумму означает цифра «сколько-нибудь».
Дверь распахнулась. Как в раме, передо мной предстала Анита. Она не только сняла косынку, но и расплела косы. Чтобы я получше разглядел, как хороши русые кудри, встряхнула головой. Скомандовала: «Ногу уберите!» – поставила миску с маслинами. Вздернув нос, гордо удалилась. В комнате послышался топот и хохот. Я искренне похвалил девочку. Она, конечно, подслушивала. Старик лицемерно покачал головой. В окне появилась рука с маленькой скамеечкой.
– Вот, дедушка, дай ему, пусть ставит свой сапог!
Мы рассмеялись. А она заметила мои щегольские сапожки.
Прелюдия окончена, надо заводить беседу. Первые такты – мои.
– Хотелось бы расспросить вас…
– Да уж понимаю. Спрашивай, все расскажу.
Старикам нужны не вопросы, а слушатель. Я потянул паузу. Отложив топор и взявшись за стакан, он посмотрел на меня с предвкушением долгого повествования.
– Нет, ты не думай. У нас хорошо. Жить можно. Тебе понравится.
«Понеслось…» – подумал я. Неисчерпаем и однообразен набор неопределенностей, смысла которых я никогда не мог понять. Для полноты мог бы добавить еще одну сентенцию, например – «больно, но терпимо».
А он словно подслушал:
– Поживешь и скажешь: беда здесь у нас, но терпимо.
Я постарался не усмехнуться, но он неожиданно разулыбался.
– А, подглядывает? Дразнит тебя? – Он погрозил пальцем внучке за окном. – Бойкий ребенок. Ты не обижайся. По ней видишь, справляемся. Когда совсем плохо, дети не такие… Я тебе вот как скажу: у нас жизнь