– Не представляю, кто это.
– Ладони этак ширмочкой сделала и зырила сквозь стекло.
– Кто же это мог быть?
– Чуть не сковырнулась с крыльца, пока спускалась на высоченных каблучищах.
– Собачница! – догадался Мэйкон. – Господи!
– Молодуха, да?
– Я с ней едва знаком.
– Прошла к черному ходу и опять зовет: Мэйкон, Мэйкон!
– Я ее видел-то два раза.
– Это она сказала мне про воротца.
– Про что?
– Ну, воротца у подвала, где все стекла побиты. Осень придет, включится отопление. Расход тепла и прочего.
– А, да. Наверное.
– Мы подумали, к вам воры залезли или еще что.
Мэйкон провел его в столовую.
– Понимаете, как вышло: я сломал ногу и решил пожить у родных, пока не оправлюсь.
– Мы не видели «скорой» и ничего такого.
– Я позвонил сестре.
– Она у вас врач?
– Нет, чтоб приехала и отвезла меня в травмпункт.
– Когда Бренда оступилась на лестнице и сломала бедро, она вызвала «скорую», – сказал Гарнер.
– А я вот вызвал сестру.
– Нет, Бренда вызвала «скорую».
Разговор, похоже, забуксовал.
– Я думаю, надо уведомить почту насчет моей корреспонденции, – вырулил Мэйкон, опускаясь в кресло.
Гарнер подтянул к себе другое кресло и сел в него, не расставаясь с бейсболкой.
– Я и дальше могу привозить вам письма, – сказал он.
– Да нет, Роза сходит на почту. Господи, там же, наверное, всяких счетов скопилось…
– А то мне совсем нетрудно.
– Спасибо, не нужно.
– А то давайте.
– По правде, я не уверен, что вернусь домой, – сказал Мэйкон. Мысль эта пришла только сейчас. Он аккуратно сложил костыли, словно хаси, и положил их на пол возле кресла. – Возможно, буду жить здесь с родными.
– Бросите такой славный домик?
– Для одного он вроде как великоват.
Гарнер нахмурился, разглядывая бейсболку. Потом ее надел, но передумал и опять снял.
– Знаете, – сказал он, – когда мы с Брендой только поженились, у нас была не жизнь, а кошмар. Чистый кошмар. Мы друг друга не выносили, и я даже не знаю, как это мы не разбежались.
– Но мы-то не новобрачные. Двадцать лет прожили.
– Однажды мы почти весь год не разговаривали, – продолжил Гарнер. – С января по август тридцать пятого. С Нового года до моего отпуска. Ни словечка не сказали.
– Да ну? – заинтересовался Мэйкон. – Даже «передай соль» или «открой окно»?
– Даже этого.
– А как же вы жили-то?
– В основном она жила у сестры.
– Ах так.
– Утром в первый день отпуска мне было так паршиво, аж сдохнуть хотелось. Чего же это я вытворяю? – сказал я себе. По межгороду позвонил в Оушен-Сити и заказал номер на двоих. Межгород, тогда это была такая морока, доложу я вам. Одна телефонистка, другая телефонистка, и все это стоило кучу