– Итак, Ирма, что же я тебе тогда наболтал?
Она не успела ответить – раздался непонятный сигнал, после чего она вытаскивает из кармана плаща радиотелефон и ввинчивается хищным ухом в трубку.
– А, дьявол! – она схватила меня за руку и потащила за собой, – не зря ты наложил в штаны. Быстрей! Быстрей! Пропустите!
– Что случилось? – мы полубегом прорываемся сквозь поток пасажиров, наискосок по перрону, к дверям зала ожиданий, затем – уже бегом – вверх по лестнице мимо касс к служебной двери, от которой у Ирмы имелся ключ… Я был так напуган, что упустил инициативу из рук и поддался ее страху. Берегись, Герман!
– Что происходит, Ирма?
– Герман! Ты ослеп? В тебя стреляют; Два выстрела. Пригни голову!
Я не поверил. Я не слышал никахих выстрелов. Мы как раз перебегали пустой зальчик для игральных автоматов, как вдруг стеклянная дверь выхода разлетелась вдребезги, словно получила молотком. Осколки хлынули на пол. Ирма схватилась рукой за щеку – там проступила кровяная полоска. Осколок стекла? Царапина от пули?
– Бегом!
…По груде стекла, вниз по бетонной лестнице к новой служебной запертой двери – и снова у Ирмы запасной ключ! – в спасительный полумрак подвала, где, наконец, перешли на лихорадочный шаг и, пройдя среди ящиков, железных бочек и прочего хлама, вышли в подземный гараж. Там стояло несколько легковых машин. Среди них серый «Опель». Только тут она остановилась и выпустила мою руку из железных тисков.
Рррр… донеслось глухое рычание из машины. На заднем сидении встал во весь рост устрашающий дог чернильного цвета с белыми пятнами на кошмарной морде и вытаращил на меня злые глаза.
Успокаивая пса, Ирма похлопала ладонью по крыше: черная тварь притихла. Мы оба тяжело дышали после дикой пробежки. Ирма промакнула царапину вдоль щеки платком и, скомкав, отшвырнула в сторону. Затем снова вытащила телефон и стала настукивать номер.
– С кем ты говоришь?
– Помолчи, Герман. Речь идет о твоей шкуре… Алло, это я!
Больше она не сказала ни слова, мрачно слушая чьи-то приказания и нервно облизывая пересохшие губы морковным кончиком языка. Ну змея да и только! Слрятала телефон в карман и, открывая багажник приказала:
– Ложись!
Там был уже постелен матрас из поролона и сверху брошен клетчатый плед.
– Не буду!
– Хочешь в покойники? Я не могу везти тебя открыто в машине. Ложись, Герман, ложись. Я покормлю тебя грудью. Ну!
И добавила со зловещей усмешкой:
– Скоро все кончится.
Мне бы довериться интуиции… но нет же! Я полез в багажник. Пахло бензином, резиной. Сквозь поролон напирало жесткое днище. Она прикрыла меня пледом, оставив открытой голову, и вдруг наклонившись прошептала с нежною злобой:
– Спи спокойно, дорогой товарищ. – В ее голосе сквозила издевка. Я вздрогнул и тут же увидел близкое жерло револьвера с навинченным глушителем. Стерва хладнокровно целилась мне прямо в висок.
Грянул