Жиган. Евгений Сухов

и обедневшей после манифеста об отмене крепостного права. Несмотря на сие обстоятельство, Екатерина Ипатьевна, как и ее маменька и тетушка, отнюдь не желала довольствоваться малым, ухаживания далеко не бедного Аркадия Степановича приняла и тотчас потребовала от него дорогих подарков и значительных расходов, против чего Инженер, воспылавший к ней в своих чувствах, не имел никаких возражений. Напротив, был готов отдать ей все, что имел, включая душу и сердце. Однако Бартенева, похоже, в сердце и душе Аркадия Степановича особой нужды не испытывала. Чего никак нельзя сказать о выгоде материальной, ведь дом Бартеневых на Мясницкой до появления Петрова даже не на что было топить, а тетушка Екатерина – некогда весьма недурная собой – уже который год ходила в старом полинялом платье без корсета, воротничка и мантильи.

      Конечно, и до Бартеневой имелись у Петрова женщины – а как без них, но Катенька, как звал ее Аркадий Степанович, завладела всеми его мыслями и чувствами. Менее чем за полгода знакомства с Бартеневой Инженер потратил на нее все свои средства и был вынужден возобновить, вернее, участить свои «шниферские» занятия. Он вскрыл парочку ссудных лавок и несгораемую кассу известного на Москве Товарищества чайной торговли «Василий Перлов с сыновьями», разбогатев на шесть тысяч рублей, которые, не без «помощи» Катеньки Бартеневой, истаяли в течение трех с половиной недель, и выпотрошил два несгораемых шкафа в здании «Купеческого общества взаимного кредита» на Ильинке, взяв там куш в тридцать пять тысяч рублей, которых хватило, конечно, малость подольше. И все бы ладно, ежели б не сработала одна закономерность: влюбленный мужчина сильно глупеет, а влюбленный «шнифер» теряет осторожность.

      Любовная канитель с Екатериной Бартеневой, вымывающая, как бурная река, все наличные деньги и выматывающая силы и нервы, продолжалась до восемьдесят девятого года. До тех самых пор, пока Аркадий Степанович, взяв несгораемую кассу при почтовом ведомстве, не нацелился следом на другую кассу, также в отделении почты, и не попал в полицейскую засаду. Как позднее оказалось, полиция после «подлома» Петровым «Купеческого общества взаимного кредита» вышла на его след (у следствия выискался опознаватель, способный описать Инженера) и после взятия кассы при почтовом ведомстве установила за ним круглосуточное негласное наблюдение, чего влюбленный «шнифер» не срисовал (хотя должен был заприметить плотную «опеку»). И при попытке вскрыть несгораемую кассу в еще одном почтовым отделении Инженер был задержан с поличным и препровожден сначала в арестное помещение при полицейском участке, после чего помещен в Московскую губернскую уголовную тюрьму на улице Малые Каменщики близ Таганской площади и Спасского монастыря.

      Он уже считался рецидивистом, «шнифер» Инженер, а в миру Аркадий Степанов, сын Петров. Поэтому вердиктом суда, состоявшегося осенью восемьдесят девятого года, получил Аркадий Степанович пять лет тюрьмы.

      В девяносто третьем году в уголовную тюрьму «Каменщики»