– А вот ты знаешь, что я лечу?!
С этим ответом у меня совсем не срослось. А все потому, что было непонятно, то ли Фролов куда-то летит, то ли все-таки кого-то лечит.
Пока я раздумывал над лексической многогранностью реплики в слепых потугах уяснить невообразимое, ответ мне выдали авансом.
– Не знаешь…
В словах Фролова чувствовалась горечь. От нее мне даже стало за себя обидно.
«Гена, как ты мог?!»
– Не знаешь…, – повторил Фролов, видимо для убедительности, – А у меня сердце болит…, просто разрывается…
«Ну, поплыли», – решил было я, – «Сейчас начнется про однополую любовь».
Однако Фролов выдал нечто противоположное.
– Знаешь, без нас вы – малолетние бездельники – не смогли бы учить ваши задрыпанные науки…. А мы…
– Вы – это кто? – вставил я резкое словцо, не боясь получить по шее.
Если тебя называют «малолетним бездельником», тут уже не до политкорректности.
– Мы – это ОРДА!.. – воскликнул Фролов и со всей дури хрякнул кулаком по столу, так что Толик мгновенно пришел в себя.
«Неужто Золотая?!» – подумал я.
Меж тем Фролов перешел с лицезрения потолка на лицезрение собственных рук. Он ими и крутил, и вертел, и осматривал их со всех сторон, мысленно пересчитывал пальцы и фаланги. Когда это занятие его утомило, ему удалось сварганить парочку новых реплик:
– Мы строили демократию, и будем строить ее дальше. Жаль только Боря Ельцин покинул нас…. Но он всегда в наших сердцах. Он жил, живет и будет жить!
Где-то в голове постепенно складывалось мнение, что тематика однополой любви не так уж и плоха, а вот политика – это полная «Ж». Впрочем, возможно вся эта байда и разрулилась бы сама собой, да только в разговор неожиданно встрял Толик.
– Да хватит заливать! Ельцин полный лошара.
И это было роковой ошибкой. Я удостоился чести наблюдать, как постепенно багровеет лицо Фролова, и набухают вены на его шее. Еще мгновение он собирался гневом, а потом правая рука каленой клешней метнулась к горлу Толика.
– Так что ты там говорил? – спросил Фролов, дыша перегаром в лицо оппонента.
Толик меж тем начал синеть.
– Молчишь? Был тут такой же, как ты и тоже Толик. У вас, наверное, это семейное. Так он тоже выступал. И довыступался. А с нашим Лавриновым не стоит шутить. Он такие вещи не любит. Вот Толюсик и получил письмецо в конверте. Ты его сейчас тоже получишь…. Нет, ты у меня его сожрешь…
Пока Толик все еще продолжал синеть и пыхтеть, Фролов достал из заднего кармана какой-то помятый конверт и стал настойчиво пихать его в рот несчастного домочадца. Обычно подобные сцены видишь в кино. Но если это и было фильмом, то не мешало бы нажать на «паузу», пока одному из героев не стало совсем плохо.
В