Логово столетиями достраивалось и расширялось. А потом, в один прекрасный момент, взрыв уничтожил верхний замок, а на месте подземной части образовалась гигантская воронка. Уцелела старая часть катакомб и Западное крыло.
В портальной Стрелке осталось два окна из двадцати восьми.
В одном из них был залитый солнцем Ур, Блистательный и Проклятый – город колдунов и некромантов, город, в котором Древняя кровь чувствовала себя как дома.
В другом окне был виден морской берег в неведомой стране… И самый ошеломительный рассвет в моей жизни.
– Ч-что сслу-ч-чилось? – спросил граф.
«Вот оно», – подумал Уто. Неприятно засосало под ложечкой. Шкипер взял стул, поставил рядом с кроватью. Сел, перевел дыхание и – начал рассказывать. Граф слушал. Губы у него дрожали. Тассел, кажется, этого даже не замечал.
Шкипер закончил рассказ. Посмотрел на графа. Тот молчал. Затем поднял руку и коснулся повязки. Принялся ее разматывать.
– В-вон! – сказал Тассел, не глядя на шкипера.
Уто встал и подумал: «Тассел, ты такой же ублюдок, как все аристократы… но, в отличие от остальных, ты имеешь на это право».
Рассвет на морском берегу в неведомой стране. Рассвет, словно нарисованный на дощечке вишневого дерева и покрытый лаком… Волны набегали на берег и откатывались назад, слизывая песок – расслабленно, в томительной истоме. «Не очень ш-ш-ш и хотелось, – говорили они. – В другой ш-ш-ш раз». Море в свете зари казалось черным и густым, как сантагское вино.
У самой кромки прибоя, на возвышенности, торчало сухое дерево, похожее на рыболовный крючок.
– Пошли, мальчик, – сказал дядя. – Потом насмотришься.
– Чертог тысячи голосов, – сказал Маран, понизив голос. Но все равно казалось, что кто-то повторяет сказанное – только громким шепотом. В темных углах затаились тени и – дразнятся:
Тысячи, тысячи, тысячи, тысячи…
Голосов, голосов, сов, сов, голо, сов, совголосов…
Повторяли мужские и женские голоса. Голоса детей. Старчески дребезжащие. С иноземным акцентом. Шепелявые. С присвистом. С чудовищным шипением, словно гортань, породившая эти звуки, не была человеческой. С рычанием. С яростью. С болью. С ненавистью. Голоса, в которых звучала смертная тоска умирающего…
…С-О-О-ОВ!
Добавился еще один голос. Был он настолько низок и раскатист, что, казалось, от него вибрируют кости. Звук идет из земли. Входит через пятки, темной широкой волной поднимается от ног к голове. Накрывает. И – странное дело – я почувствовал себя лучше. Расщелина в затылке не стала меньше – но словно отдалилась, накрытая приливом.
Я судорожно вздохнул.
– Почему мы ненавидим Слотеров? – спросил Маран.
…слотеров, слотеров, слоте…
– Потому что они разрушили Камень-Сердце, – ответил я уверенно. Не так уж давно я это повторял.
– Правильно. Но… не совсем так. Чей голос, как думаешь, ты слышал?
Низкий и такой раскатистый,