В двух эпизодах Маргинал был заменим. Он просто лежал под одеялом, а подельники перетирали тему. Но в третьем он говорил.
Орхоелейный фон Штоф посмотрел на меня.
– Быстро в примерочную!
– Я? Да я ни в жизни!
– Иди, говорю!
Меня одели в пиджак и вообще костюм Сопатки. Я приосанился. Юрей сказал, что Фон Штоф тем временем набросал мне блатной текст, а я вылитый Харви Кейтель. И ничего, потому что Харрисон Форд начинал уборщиком в 41 год. Мне было 46.
Фон Штоф тем временем набросал мне простенький блатной текст для диалога с Маргиналом.
Тот лежал на кровати, задрав острые носки ботинок.
Я подошел к Удаву:
– Ты что? Какой из меня блатной авторитет? Ты посмотри на меня!
– Да ты просто ни разу не был на блатном сходняке! Там одни такие манайцы и сидят!
Отыграли восемь дублей
Дублей. Было очень жарко от ламп, и меня постоянно обтирали щеточками.
Очнувшийся Маргинал сумел переврать половину фразы фон Штофа. Потом обратил внимание на меня.
– Так это вы фонтанируете своими текстами?
Да, я писал не для Первого Канала. Я хотел персон-плейсмента.
Он полез обниматься. Зная, что было раньше, я обратился в бегство.
…Вечером, в кафе. Киев. Сидим с фон Штофом в ресторанчике, на веранде. Вечер, погода, всякий разный джаз. Нас трое: солидные, уважаемые, уже не самые молодые люди мужской самобытности. Мимо снуют ребятишки, торгующие всякой ерундой. Один пристал с огромной охапкой роз:
– Купите цветы!
Мы в растерянности переглянулись, оценили друг друга.
– Мальчик, но – кому?…
Мальчик пошел прочь, а тут мы вспомнили про Маргинала, который на днях принародно похвалялся своими особыми предпочтениями. Он еще настаивал, приставая к водителю служебной машины: «Хочешь, тебя тоже трахнет не пидор, а настоящий мужик?!…»
– Мальчик! Сюда попозже один дядя придет – вот ему… И фамилию назвали.
Мощь современной психиатрии
Во второй мой, зимний, приезд тоже случился досадный казус.
Все мы люди. Я стараюсь не пить. Но как-то я приютился близ Киева у добросердечной матери-одиночки. Водочка, пельмешки – короче, она выметала на стол все.
Итог был предсказуем.
Наутро за мной приехал дядя Сирожа.
– А где Юрей? – спросил я с трудом.
– А пьяный валяется, – ответил дядя Сирожа.
Соавтор встретил меня у подъезда.
– Алексей Константинович, мы едем похмеляться, – объявил он.
Под борщ я похмелился тремя рюмками. Дальше не помню.
Вторую ночь хозяйка была не так радушна и выгнула меня с чемоданом, который я уложил в багажник дяди Сирожи. Мы поехали в контору решать дела. Там собрались будущие режиссеры и вообще сотрудники: Граня, Маховик, Руслан и прочие. После пары вымученных фраз